Лоре удалось скрыть от всех обнаруженную в лавке кассету. Вернувшись домой, она спрятала ее за книгами из «Розовой библиотеки». Месяц спустя, когда матери не было дома, она ее послушала, открыв для себя песни Кэта Стивенса. Песни были так прекрасны, что глупо было связывать их с образом Нормана Бейтса.
Его так никогда и не нашли.
Шли годы, и Лора перестала понимать, где проходит грань между выдумкой и реальностью. Но папаша Леонар еще долго ей снился: изо рта у него текла кровь, широко открытые глаза таращились в пустоту. Он приходил к ней, а за ним неотступно следовал человек с длинными черными волосами.
Лора вздрогнула. Поезд ехал сквозь городские кварталы – такие же серые, как и налитое дождем небо. В лужах на платформе на миг отразились лишенные лиц пассажиры. По стеклу потекли слезы.
Было всего четыре часа дня. Дождь утих. Миро еще мог бы зайти на набережную, но у него так разболелась голова, что он поймал такси и поехал домой.
Приняв аспирин, он заставил себя продолжить уборку в квартире, запихнул в хозяйственную сумку одеяло, уже растерявшее почти все внутренности, и спустился выбросить две коробки с изодранными в клочья книгами.
Миро закрывал крышку мусорного бака, когда дверь подъезда отворилась, выпуская на улицу Блеза де Разлапа в сопровождении Лемюэля и Бобби. Старик прижимал к сердцу трость.
– А, мсье де Разлап, я как раз закончил уборку. Мой пес не слишком утомил Бобби?
– Да что вы! Я поставил им строгие условия: у каждого своя миска, у каждого своя подушка.
На лестнице послышались шаги. Миро и Блез де Разлап отступили, освобождая дорогу молодой женщине, одетой в костюм, выгодно подчеркивавший все достоинства ее фигуры.
– Здравствуйте, господа, отличный вечер, как будто бы даже пахнет весной, – заметила женщина, проходя мимо них.
Блез де Разлап мечтательно протер очки.
– Неплохие формы, а, мсье Жасси? – шепнул он заговорщицким тоном. – Если бы я встретил ее на улице, то ни за что бы не узнал, я уже привык видеть ее в джинсах. Вы заметили? Она выкрасила волосы в рыжий цвет, выглядит немного дерзко – как будто бы это совсем другой человек.
– Другой человек? – изумленно повторил Миро. – Но кто это?
– Да что это с вами! Это мама горластых ребятишек со второго этажа, мадам Левассёр. Знаете, вы уж очень плохо выглядите, наверняка вы простудились или подхватили насморк, а там и до гриппа недалеко. На вашем месте я отправился бы в постель и выпил настой майорана, это удивительное растение – кстати говоря, оно избавляет от похмелья. Если хотите, я на пару дней оставлю у себя вашего Медора: где есть место для одного, найдется место и для второго.
– Тогда я занесу вам несколько банок паштета.
– Нет-нет, не стоит, я лучше сам приготовлю им еды. В этих консервах нет ничего хорошего. Что ж, я вас оставлю, нашим маленьким друзьям уже пора делать свои делишки. Хорошего вам вечера, мсье Жасси. Послушайтесь моего совета: горячий настой майорана, хорошенько пропотеть и на боковую. Ах да, чуть не забыл, ваш почтовый ящик не закрывается, наверное, замок испортился, взгляните, когда будет время.
Лемюэль сделал пару шагов в сторону хозяина, натягивая поводок, который крепко держал в руках старый Блез. Миро погладил пса по голове.
– Будь умницей, – шепнул он.
Лемюэль завертел хвостом, тихонько затявкал и поднял на него влажные глаза. Миро тут же сдался.
– Мсье де Разлап, если вы не против, я думаю, сегодня ночью мне нужна компания. Вы же понимаете…
– Вы что же, считаете, я дам вам пару адресов?..
– Да нет же, я говорю о собаке!
– О собаке?
Блез де Разлап был явно возмущен.
– Я хочу сегодня ночью спать рядом со своим псом, – четко проговорил Миро. – В этом нет ничего удивительного!
– Прошу прощения, я вас не так понял…
Когда Миро вставил ключ в дверной замок, в квартире зазвонил телефон. Он запер дверь на два оборота и лишь затем снял трубку. Это была Стелла.
– Ну наконец-то! Я звоню тебе уже в пятый раз! Мы с Селимом страшно переживаем, сегодня воскресенье, а тебя не было на набережной! Ты что, заболел?
– Нет, я не заболел. Кстати, Стел… Генриетта, вы заходили вчера еще раз, после того как покормили Лемюэля?
– А в чем дело? Что-то не так? Он написал, да? Я так и знала! Мы забыли его вывести, я вспомнила об этом уже в метро и хотела вернуться, но ключей-то у нас уже не было. Вот глупость какая. Ты сердишься?
– Нет-нет, что ты, все в порядке.
– У тебя такой странный голос, тихий-тихий, как будто ты в церкви. Миро, у тебя все нормально?
– Я просто решил денек не сходить на работу, вот и все.
– В воскресенье?
– Да, в воскресенье. Воскресенье любви, если тебе так больше нравится! – заключил он, не найдя ничего умнее.
– Ах, вот оно что, любовь! Это все меняет. В общем-то, ты ничего не пропустил, сплошные зануды, которым надо собрать семейный совет, чтобы решиться купить копеечную дрянь.
В этот момент раздался двухголосый пронзительный крик. Близнецы Левассёр требовали пищи.
– Алло, Миро, это твоя псина так вопит?
– Да, дело срочное. Мне пора, спасибо, что ты позвонила.
Он резко повесил трубку.
Он сидел на кровати. Комнату постепенно заполняла тьма. Он протянул руку к настольной лампе, защелкал выключателем – все быстрее и быстрее. Сердце в его груди забилось в ритме вспышек света.
«Другой человек» – так сказал Блез де Разлап.
Другая Коринна Левассёр, выкрасившая волосы, сменившая свои вечные застиранные джинсы на сексапильный костюм!
Он резко вздрогнул. С лестницы, преодолевая этажи и стены, неслись бравые аккорды «Арлезианки»
[58]
. У Миро зазвенело в ушах.
Он убрал руку от лампы. Оранжевый свет выгнал из комнаты тьму. Миро вспомнил, что под стулом у него стоит бутылка коньяка. Он наклонился и застыл, загипнотизированный изображенной на этикетке фигурой Наполеона I. С его губ сорвалось знаменитое: «Солдаты, вот солнце Аустерлица!»
От лихорадочного возбуждения у него на висках выступил пот.
Выкрасила волосы в рыжий цвет… Коринна Левассёр, другая женщина… Маскарад какой-то!
Может быть, рыжеволосая Амели Ногаре – просто маска? Существует ли она на самом деле? Или же это всего лишь роль, которую играет другая женщина? Определенный тип одежды, косметика, цвет волос, прическа могут преобразить кого угодно – они способны вызвать у окружающих уважение, смех, желание или даже отвращение.
