Миро бросился вниз по лестнице, даже не включив свет. Пару раз он едва не упал. В конце концов он оказался в коридоре, ведущем в какой-то двор. Там, впереди, его ждало спасение.
Слабо освещенная отблеском уличных фонарей каменная лестница вела в чернильную тьму. Миро помедлил, внезапно вспомнив бункер на пляже в Нормандии, потом сделал глубокий вдох, вытянул руки перед собой и бросился вниз. В тусклом свете, шедшем из слухового оконца, ему удалось рассмотреть лежащую посреди подвала гору угля и сломанный шкаф. Он резко распахнул одну из дверец шкафа: внутри обнаружились ведра, лопаты, швабры и груда тряпья, на которую Миро повалился совершенно без сил. Свернувшись калачиком, он пытался успокоить выскакивающее из груди сердце, восстановить дыхание. Он закрыл глаза и заставил себя вообразить пляж – желтый, мягкий, бесконечный песок, омываемый морскими волнами, и море, бескрайнее синее море, несущее ему свободу.
Что он там делает? Он уже давно должен был выйти. Она ведь слышала, как кто-то быстро бежал по лестнице. Она вновь набрала код и приоткрыла дверь в подъезд. Сделала пару шагов и тут же заметила ведущую в подвал лестницу.
Идиот! Надеется сбежать обходным путем!
Она нашла на стене тусклый оранжевый огонек выключателя, поднесла к нему палец.
Говорят, крысы боятся света…
Море взорвалось снопом искр, горящее солнце покатилось по песку. Ослепленный Миро прикусил губу, чтобы не закричать, зарылся еще глубже в осаждавшие его со всех сторон швабры и щетки, сумел наконец вылезти из шкафа и, запутавшись в рассыпавшихся по полу метлах, рухнул на пыльный пол. Горло сжалось из-за отвратительного запаха: в подвале пахло гнилью и плесенью… Прочь из этой дыры!
Девушка в наушниках едва успела выскочить на улицу и спрятаться на прежнем месте. Миро выбрался из подъезда и на ощупь побрел по проходу, который становился все шире, пока не превратился в узкую, застроенную старыми домишками улочку.
Он не мог унять дрожь. Куда ему идти? В голове билась лишь одна мысль. Ее найдут. Найдут отпечатки моих пальцев. Решат, что это я. Мне никто не поверит.
Вернуться домой? Выпить снотворное, заснуть… Нет. Гостиница? Он чувствовал, что сейчас не сможет даже снять номер. Он одернул куртку, провел рукой по волосам. В витрине аптеки отразилось его перепачканное лицо. Он достал носовой платок, попытался стереть грязь.
Добравшись до небольшой площади, он повалился на скамейку. Ему хотелось лишь одного – погрузиться в горячую ванну. Двое бездомных на парапете у фонтана пытались спастись от дождя под листом картона, который они держали над головой.
– По мне, так лучше было бы переночевать в Форуме, – пробурчал женский голос.
– Ты же знаешь, мне там не нравится, там полно наркоманов, – ответил ее спутник. – Пойдем на набережную де ла Гар. Если отыщем вход в туннель, то переночуем у Джеффа: у него есть старые сетки от кроватей.
Миро поднял воротник куртки. Нужно найти убежище. Он быстро перебрал в уме всех своих знакомых: никого подходящего. Он вдруг понял, что есть лишь один человек, к которому он может обратиться за помощью. Дойдя до ярко освещенного перекрестка, он спустился в метро.
«Ах вот как, ты заставляешь меня импровизировать… Ничего, я с этим справлюсь, Мари-Джо меня многому научила: чтобы сыграть эту роль, мне не нужно репетировать!»
Девушка в наушниках запрокинула голову, подставила лицо дождю. Она смеялась.
Миро вышел на площади Республики. Поняв, куда он идет, девушка в наушниках удивилась.
«Вот как, Миро, неужели тобой движет отчаяние? Ты собрался покончить с этим раз и навсегда? Или решил пересчитать шлюзы?»
Он шел медленным шагом, пару раз останавливался, чтобы спросить дорогу у прохожих, будто бы не замечая, что дождь усилился. Время от времени он доставал из кармана блокнот и сверялся с ним.
– Да куда же он тащится? – в ярости прошипела девушка в наушниках: у нее совершенно промокли ноги.
Улица Марии-и-Луизы, виляя между каналом Сен-Мартен и территорией больницы Биша, вела в тихий квартал. Миро остановился перед одним из домов, снова взглянул в записную книжку и вошел в подъезд, не обратив внимания на женщину, наблюдавшую за ним с противоположного тротуара.
Квартира Стеллы располагалась прямо над «Гусиным бистро»: вдоль всего фасада тянулись три соединенные между собой комнатки для прислуги: в одном конце – небольшая кухня, в другом – ванная. Когда Миро позвонил в дверь, Селим как раз собирался вылить взбитые яйца на сковородку с уже подрумянившимся беконом. С громким «Кто это там?» он направился к двери и посмотрел в глазок.
– Вот это да! – воскликнул он и быстро открыл дверь. – Это ты? Да что это с тобой? Ты на себя не похож, бледный, как смерть!
Прислонившись к дверному косяку, Миро, изможденный после стольких перипетий, конец которым он положил, нажав на кнопку звонка, был на грани обморока. Все мысли словно запутались в паутине, руки дрожали, он не мог сказать и двух слов. Обняв его крепкой рукой за плечи, Селим мелкими шажками, как старика, повел его в центральную комнату, толкнул на обтянутый розовым репсом диван и несколько раз позвал:
– Генриетта!
Затем он шепнул:
– Кажется, она вышла за хлебом. Оставайся здесь, она сейчас придет.
Девушка в наушниках с трудом сдерживала нетерпение. Импровизировать оказалось не так уж легко. Внезапно она заметила светловолосую крупную женщину, ковылявшую по улице на высоких каблуках, и тут же узнала в ней соседку Миро с набережной. Блондинка несла под мышкой два багета. Она скрылась в подъезде.
«Так вот оно что, – подумала девушка в наушниках. – Наш милый щеночек прибежал поскулить и поплакаться бывалой псине. Все оказалось как-то даже слишком просто».
Спрятавшись у входа в кафе, она нацарапала пару слов на вырванном из блокнота листке, вытащила из кармана последний конверт. К счастью, дверь в подъезд не запиралась: она без труда дошла до почтовых ящиков, нашла тот, на котором значилось «Таз, Генриетта», бросила в него письмо.
Она вышла из подъезда: от радости ей хотелось плясать. Она оказалась сильнее: ничто, даже то, что в последний момент все пошло не так, как она задумала, не могло ей помешать. «Вот видишь, Мари-Джо, я и с этим справилась. Сейчас девять вечера, но кажется, будто бы уже день, будто бы уже наступило завтра. Пьеса сыграна».
Миро медленно поднял голову. Перед ним, на фоне языков пламени, страстно целовалась влюбленная парочка. С обеих сторон от афиши на двух пробковых досках было пришпилено с десяток фотографий светловолосого джентльмена с лошадиным лицом.
«Я брежу, – подумал Миро. – Лесли Говард в роли… как же его звали?»
Двадцать пять лет тому назад этот фильм показывали в Латинском квартале – тогда он смотрел его вместе с матерью. У мадам Жасси был сильный насморк, она беспрерывно утирала то нос, то глаза, и Миро, искоса поглядывавший на нее на протяжении всего сеанса, так и не понял, действительно ли мать тогда расчувствовалась. Ему совершенно не понравились ни жестокая Скарлетт, ни трепетная дурочка Мелани. Что же до этого бессмысленного и вялого господина… Эшли, да, Эшли Уилкс, так вот, Миро он тогда показался совершенно нелепым. И вот выяснилось, что героем Стеллиных грёз был именно он, а вовсе не мужественный Рет Батлер! «Унесенные ветром»…
