– Ваня, да мне плевать – бросишь ты али не бросишь. Мне надобно, чтобы ты пистолеты в руках удержать мог. Я уж про шпагу-то промолчу.
Возмущенный Вадбольский открыл рот, но сказать не успел.
– Барин! – раздался крик холопа, караулившего дорогу. – Едут!
– Тише, дурак! – пристрожил капитан, и мужик перешел на громкий шепот:
– Обоз идет. Саней и возков – штук двадцать, а то и боле. И верховые с оружием. Не иначе, купцы чего-то везут.
– Да чтоб его да о корягу! – злобно рыкнул Бобылев, спускаясь к елям.
Вот, только купеческого обоза им тут не хватало. Хотя для чего еще дороги нужны, если не для торговых людей?
По дуге, огибающей горку, двигался обоз. Множество саней, прикрытых холстом, с охраной. Крепкие молодые парни и ражие мужики, кто с пищалью, а кто и с фузеей, проезжали, с настороженностью зыркая на опасное место. Пуганые, стало быть. Чувствовалось, что при малейшей опасности начнут стрелять.
Любопытственно, а что там везут-то? Увязано так, что ни щелочки, ни просвета. Может, сукно аглицкое, зеркала италийские, шпаги гишпанские или вина французские? А может, и то и другое сразу. Проверять не пойдешь.
Оба холопа и гвардейцы пристально смотрели из-за ветвей, напрягая глаза и стараясь понять – едут тут немцы али нет? Вроде в немецком платье никого не видно – полушубки, тулупчики и армяки. Один в дорогой собольей шубе. Немецких плащей не видно. Но ведь чем черт не шутит? Одежду-то можно и поменять. Ежели немцы умные, так постараются пристроиться к обозу. А коли пристроятся, так лучше им сразу возвращаться в Москву.
Обоз провожали долго. Может, полчаса, а то и целый час. Впрочем, время никто не замерял, да и часов ни у кого не было, могло и показаться. Но в конце концов показала хвост последняя лошадь, привязанная к последним саням.
– Всё, – облегченно вздохнул Бобылев, вытирая пот.
– Угу, – закивали мужики.
– Не было немцев?
– Не было, барин, не было! – замотали они башками.
– Так какого черта стоите? – рыкнул на них капрал. – На место ступайте да глядите, чтобы немцы не проехали!
Мужики убежали на другую сторону, чтобы немцев не проглядеть, а господин прапорщик лейб-гвардии опять завел свою песню:
– Андрюха, вот щас ты мне точно должен налить. Я ж, как сука распоследняя, весь извелся, пока купчишки-то не проехали. Я же решил, что мы с тобой щас на них на всех и поскачем. А их там – тьма-тьмущая. И ружей не надо, дубьем бы забили.
Капрал уже начал поднимать руку, чтобы все-таки вдарить Ваньку в ухо – и плевать, что там дальше будет, так надоел со своим нытьем, но – не успел. С наблюдательного места бежали оба холопа.
– Барин, едут они. Трое верховых и кибитка.
– Какая кибитка? – спал с лица Бобылев. – Ты же говорил, только верховые?
– Так я-то почем знаю, барин? – пожал один плечами, а другой виновато промямлил:
– На постоялом дворе только конные были.
– Мать-перемать! – ругнулся капитан. – Еще и кибитка… Ладно, как-нибудь выкрутимся! Мишка, фузею заряжай. В кучера будешь палить. Пашка – веревку тащи и делай, как велено. Иван, пистолеты готовь.
– Да все я достану, – с досадой сказал прапорщик. – Стрельну, куда я денусь? Ты, Андрюха, чарочку-то не зажиливай. Успеем выпить.
– Ну, Ванька, чтоб тебя разодрало, пьянчугу этакого! – вышел из себя капитан. Но плюнул и вытащил флягу, пригрозив: – Промажешь, сам тебя убью!
– Не боись, Андрюха, все излажу! – повеселел Вадбольский, ухватывая стакан.
Бобылев только башкой покрутил. Глядя, как прапорщик жадно глотает, и сам приложился к фляге. Выпить немного перед боем – самое дело. И азарт появляется, и злость.
Выпили, крякнули и пошли к лошадям.
– Ну, Ванюшка, пистолеты доставай, – напомнил капитан, вскакивая в седло. – Порох-то как, не подмок?
– Да вроде бы нет, – неопределенно ответил Вадбольский, снимая торбу с лошадиной морды. – Хотя лучше-ка свежего засыпать.
– Щас, к тем деревьям подъедем да и засыплем, – сказал капитан, трогая коня.
Остановившись в удобном месте, где дорога как на ладони, скинули с плеч полушубки, чтобы не стесняли движений, и принялись перезаряжать оружие.
– Слышь, Андрюха, а мы кого бить-то будем? – орудуя шомполом, поинтересовался Вадбольский. Странно, но за три дня пути от Москвы он такого вопроса не задавал. И чего вдруг?
– Немцев мы будем бить. Тех, что нашу государыню-царицу погубить хотят.
– А чего немцам ее губить? – удивился Вадбольский, проверяя второй пистолет. Пощупав пыж в стволе, убедился, что все в порядке, но свежего пороха на полку подсыпал. Ванька хоть и пьяница горький, но службу знает. Все-таки не за красивые глазенки и не за титул княжеский прапорщика гвардии получил. – Она же в Митаве жила, а там одни немцы. И полюбовник ее, что до тебя был, тоже немец. Да немцам-то государыню нашу надобно холить и лелеять. Вон, как от государя Петра немцы пошли, так их и выгнать не можем. И этого хрен выгонишь, коли он в спальню царицкину вхож. Да, Андрюха? Боишься, что Анька тебе отставку даст?
Про Анну и ее немца, конечно же, все знали. В России всегда все знают – когда пахать, когда сеять, когда воевать и как управлять. А уж кто с кем спит, то и подавно. Но Бобылева это почему-то задело за живое. Он уже прикинул, как так лучше Ваньке врезать, чтобы он, паскуда такая, с седла слетел, но удержался. Вот только драки им сейчас не хватало. Решив, что посчитает князю зубы потом, тряхнул головой:
– Помолчи, а не то услышат.
Ванька замолк, а тут как раз выехали те, кого ждали, – три верховых мужика, кутающихся в кургузые плащи, и кожаная кибитка, поставленная на полозья.
– Ну, с Богом! – перекрестился Бобылев, трогая коня. – Твой – передний, мои – остальные, – кинул он князю, а потом заорал: – Мишка, сукин кот, в кучера – пли!
Раскатисто, словно маленькая пушка, бухнула фузея, пробив не только тело кучера, но и стенку возка, а господа офицеры вскинули пистолеты, стреляя с двух рук каждый.
Четыре выстрела слились в один, но если Бобылев угодил в обе «мишени» – первая пуля попала в одного всадника, а вторая – в лошадь другого (че тут не попасть-то, с десяти шагов?), – то Ваньке не повезло – одна пуля ушла в небо, а другая лишь поцарапала круп коня (не надо было вчера водку жрать!).
Немец не стал вступать в бой с неизвестным противником, а сделал единственное то, что должен был сделать. Пригнувшись к конской гриве, пришпорил и рванулся вперед.
– Догоняй, твою мать! Сволочь пьяная, руки из жопы! – заорал капитан на боевого друга, и тот помчался вслед.
Верно, удалось бы немцу уйти, но помешала веревка, натянутая поперек дороги. Конь, подстегнутый всадником, почти взял барьер, но зацепился задним копытом и со всего маху ударился оземь.
