– Я знаю, что произошло на турнире, и хочу вам помочь, – купец поёрзал на лавке и, достав перстень, неожиданно предложил: – Вот, примите от меня. Это так называемый «лунный камень», он поможет вам выздороветь.
Понимая, что просто так такие ценные подарки не делаются, рыцарь взял перстень, присмотрелся к необычному камню и, немного поколебавшись, решил высказаться откровенно:
– Тут, видите ли, такое дело… Я проиграл бой и должен заплатить выкуп. Оружие я отдать не могу, поэтому жду…
Чего ожидает комтур, было предельно ясно, и купец решил не хитрить.
– Думаю, ждать не надо, – Мозель усмехнулся. – Если славный рыцарь позволит, я сам берусь всё уладить.
– Каким образом? – удивился Отто фон Кирхгейм. – Вы что, сами хотите заплатить за меня выкуп?
– Именно так, – Мозель с выражением посмотрел прямо в глаза комтуру. – И я, ясновельможный рыцарь, рассчитываю на помощь гораздо большую, чем просто охрана во время пути…
О чём идёт речь, Отто фон Кирхгейму было предельно ясно, и он согласно кивнул…
* * *
Сукеннице, сплошной ряд крамниц
[90]
и складов, занимали почти весь центр городской рыночной площади. Кругом толклось множество народа, стоял общий гомон и казалось, что тут все куда-то спешат, так как едва кто-нибудь пробовал идти скорее прочих, то обязательно ему навстречу попадался такой же торопыга.
Последнее время Шомоши полюбил приходить именно сюда и толкаться между рядов, в мещанской толпе. Ему, проведшему все последние годы в малонаселённом приграничье, где любое мало-мальски крупное селение казалось чуть ли не городом, было дивно ходить среди людей, не опасаясь, что кто-то внезапно выскочит из-за укрытия, чтобы напасть.
Вначале, когда Шомоши только-только стал прогуливаться улицами Кракова, ему было непривычно идти без лат и шлема, однако со временем, каждый день видя, что простые мещане вообще не имеют при себе никакого оружия, кроме ножей, он и сам перестал носить кольчугу, а в знак своего рыцарского статуса имел на боку только небольшой фальшион. И всё-таки Шомоши не переставал удивляться переменам, происшедшим с ним в последнее время. Кто ж мог предположить, что рыцарь, с которым он ещё тогда, совсем молодым, бился плеч-о-плеч при Грюнвальде, со временем станет коронным гетманом, и в результате этого он, Шомоши, попадёт не куда-нибудь, а прямо в королевское окружение?
Однако если честно, то причина такого резкого изменения настроений была в другом. Во время торжеств, которые начались на арене после его блестящей победы, важнейшим для Шомоши явилось только одно – тогда, принимая из рук рыцаря венок, восхищённая пани Беата тихо, чтоб слышал лишь он один, прошептала:
– У меня никогда не было своего рыцаря… – и подарила Ференцу такой взгляд…
Любое напоминание о дивной женщине удивительным образом вызывало в груди у Шомоши сладкий холодок. К тому же эти моменты каждый раз порождали желание оставить все приключения опасной жизни приграничья и поселиться в собственно усадьбе. Вообще-то деньги для этого у Шомоши имелись, однако, когда к таким мечтам присоединялись мысли о Беате, Ференц понимал, как много ему ещё надо…
Ход этих приятных мыслей внезапно оборвался, так как на Шомоши налетел, вывернувшись из общей толпы, какой-то молодец. Такое здесь случалось частенько, и потому, не придав столкновению никакого значения, Ференц отступил на шаг, однако вид молодца заставил Шомоши с головы до ног оглядеть нахала.
Одетый в польский кунтуш и меховую шапочку, невежа резко отличался от тех, что толклись рядом. К тому он был подпоясан золототканым поясом и имел на боку саблю. Внимательный взгляд Шомоши сразу оценил её стоимость, а также углядел и дорогой перстень с необычным камнем, который украшал палец на левой руке шляхтича.
Поскольку нахал, загородив дорогу, тоже придирчиво смотрел на Шомоши, Ференц спросил:
– У вас что, ко мне дело?
– Так! – молодой шляхтич дерзко задрал голову. – Я требую от пана подтверждения, что пани Беата из Сосновця – красивейшая женщина королевства!
Чего-чего, а такого Шомоши никак не ожидал и в первый момент даже подрастерялся. Однако, удивившись такому стечению обстоятельств, с едва заметной усмешкой ответил:
– Никак не могу этого отрицать, поскольку пани Беата из Сосновця – моя дама сердца!
– Так, значит, я не ошибся и именно вы славный рыцарь Шомоши?
Эти слова сразу поворачивали всё совсем в другую сторону, и Ференц понял, что таким способом догадливый хлопец проверял самого себя. Впрочем, обижаться на молодца Шомоши не имел ни малейшего желания и, догадываясь, что какое-то дело к нему всё-таки есть, без всякой злобы спросил:
– Ну, тогда я считаю, что мы поняли друг друга, и спрашиваю во второй раз, в чём, собственно, дело?
– Я шляхтич Вильк из Заставця. Я прошу прощения у славного рыцаря за свою выходку, – теперь в словах юноши не было ни капли недавней дерзости. – Но с вами хочет поговорить один человек.
– Где?.. Тут? – Шомоши удивлённо оглядел толпу.
– Нет, он там… – Вильк показал на длинное строение склада и пояснил: – Я извиняюсь, но дело касается выкупа…
Поскольку комтур по непонятной причине тянул с расчётом, Ференц уже давно ожидал нечто подобное и согласно кивнул:
– Ну хорошо… Пошли.
Они протиснулись через толпу к складу, и там Вильк показал на неприметные двери:
– Я извиняюсь, но это здесь…
Шомоши без колебаний зашёл и оказался в маленькой комнате, где возле окна стоял какой-то человек. Помедлив, незнакомец повернулся и спросил:
– Если я не ошибаюсь, передо мной победитель комтура Отто фон Кирхгейма, славный рыцарь Шомоши, так?
– Так, – подтвердил Ференц и, не ожидая приглашения, сел на лавку, укрытую волчьей шкурой.
– А я Теодор Мозель, и мне поручено уладить это дело, – человек отошёл от окна и остановился рядом с Шомоши. – Как пан рыцарь смотрит на то, что выкуп будет не оружием, а деньгами?
Предложение настолько отвечало мыслям Ференца, которые так недавно крутились у него в голове, что Шомоши даже подозрительно глянул на Мозеля, прикидывая, а не догадался ли хитрый немец о тайных желаниях рыцаря. Однако, судя по тому, где происходила встреча, этот Мозель, наверное, привык к таким расчётам, и, немного поколебавшись, Ференц со значением ответил:
– А это уже будет зависеть от того, что мне предложат…
Шомоши показалось, что немец имеет какой-то свой интерес, поскольку тот, как-то двусмысленно усмехнувшись, вместо того чтобы просто назвать сумму, начал издалека:
– Я знаю, что молва о победе славного рыцаря разнеслась по всему Кракову и особо много говорят о необыкновенной красоте дамы вашего сердца, несравненной пани Беате.
