Молодой ниндзя превратился в вихрь. Вскоре вако обратили на него более пристальное внимание, особенно после того, как первая абордажная команда была частично уничтожена, частично выброшена за борт, а веревки с крючьями, связывающие два судна, – пиратское и предполагаемой жертвы – были перерублены. Последовал приказ капитана флотилии вако заняться Гоэмоном вплотную, и на него обрушился град стрел. Он мигом сорвал крышку люка и начал орудовать ею как щитом. А затем, словно в него вселился демон, синоби отбросил тяжелую и неудобную деревяшку и начал отбивать летящие в него стрелы мечом. Причем делал это с такой скоростью, что потрясенному Комэ ди Торресу (монахов пираты не тронули; уж непонятно, из каких соображений) показалось, будто его слуга раздвоился.
Тогда вперед выступил капитан пиратов, взяв самый тугой и мощный лук. Видимо, он был отменным стрелком. Пират тщательно прицелился, пустил стрелу и в полной уверенности, что она уж точно достигнет цели, победоносно ухмыльнулся. Каким же были его ярость и разочарование, когда Гоэмон не стал отбивать стрелу мечом, а вдруг поймал ее рукой, разломал на две части и с демонстративной небрежностью швырнул половинки в сторону вако!
Это уже было чересчур. Пираты, обозленные донельзя, снова ринулись на абордаж, совершенно не обращая внимания на град стрел, которыми их снова встретила команда «Красного дракона». Одна из джонок вако снова умудрилась зацепиться за более высокий борт «Красного дракона» абордажными крючьями, и пираты полезли на его палубу как муравьи. Гоэмон опять показал себя выдающимся бойцом. У него совсем не было страха, лишь упоение боем. Он рубил врагов своим ниндзя-то, швырял сюрикены, при этом ни разу не промахнулся, а затем поднял один гоу, валявшийся на палубе, и его действия стали еще эффективней.
Увы, Гоэмон не учел коварство пиратского капитана. Пока шла свалка, два вако тихо подкрались к юноше сзади и набросили на него прочную сеть. Для ниндзя такая уловка была привычной. Но и пираты были мастера своего дела. Они уже поняли, что близко к себе Гоэмон их не подпустит, поэтому вако бросили сеть с некоторого расстояния, а когда юный ниндзя запутался в сети, кинулись на него с двух сторон, чтобы добить беспомощную жертву.
Но не тут-то было. Освобождаться от сети Гоэмона научили еще в юном возрасте. Он мигом крутанулся вокруг своей оси, тем самым запутав пиратов в их собственную сеть, а затем бросился в воду, потащив вако за собой. Море в этом месте было неглубоким, однако освобождаться от сети пришлось долго. Сначала Гоэмон расправился с пиратами, которые совсем ошалели от подобного поворота событий и мало что соображали, а затем ему пришлось сражаться с прочной сетью, сплетенной на совесть из крученых шелковых нитей. Хорошо, что он ниндзя-то удержал в руках, и теперь было чем разрезать коварную ловушку.
Гоэмон очень долго находился под водой, дольше, чем когда либо, даже во время самых жестких тренировок; ему едва хватило сил, чтобы подняться на поверхность. Когда он вынырнул на поверхность, оказалось, что течение отнесло его далеко от места сражения. Это не испугало юношу, он мог плыть хоть сутки, днем и ночью, в любых водах. И все-таки страх посетил его душу, когда он бросил взгляд на сцепившиеся намертво джонки. Там произошли удивительные изменения.
На джонки надвигалось какое-то немыслимое плавучее чудище. С виду оно было похоже на трехэтажную крепость с металлической крышей, утыканной острыми шипами, и бортами, покрытыми металлическими плитами. Нос этого устрашающего плавательного средства представлял собой голову дракона, которая изрыгала пламя. Чудо-корабль в данный момент приводился в движение веслами, но имел также две мачты и два прямоугольных паруса. Гоэмон видел только один его борт, поэтому смог подсчитать, что с этой стороны у него десять длинных весел и одиннадцать портов, откуда выглядывали пушки. Они находились на верхней палубе. На средней палубе вдоль борта выстроились лучники, а гребцы располагались в нижнем этаже.
«Да ведь это мэкурабун
[50]
, “слепой корабль”!» – вспомнил Гоэмон рассказы старого айна Хенаукэ, которому пришлось и в морях побывать. Старик считал его непобедимым, хоть он и был слишком тихоходным. Действительно, кто мог противостоять такой сильной крепости? Даже суда португальцев не справились бы с мэкурабуном. Его не брали ни пушечные ядра, ни зажигательные стрелы.
В горячке боя никто из сражающихся не заметил чудо-корабля. Он приблизился к джонкам, удивительно шустро для такой махины развернулся и окутался густым пороховым дымом. Грохот орудийных выстрелов больно ударил по ушным перепонкам Гоэмона; он даже поморщился. Вскоре корабли были укрыты столь плотной дымовой завесой, – пушки мэкурабуна грохотали, не умолкая, – что ниндзя перестал что-либо различать. Главное, он не мог понять, какой стороне – «Красному Дракону» или пиратам – помогают корейцы. А что это были именно они, указывали вымпелы на мачтах.
Немного подумав, Гоэмон обернулся и поплыл к ближайшему острову. Возвращаться назад было опасно и бессмысленно. Он решил не искушать судьбу, которая пока была к нему благосклонна.
Глава 10
Остров
Остров был оконечностью скалистой гряды, которая тянулась до самого горизонта. Множество мелких островков казались ожерельем из зеленых нефритовых бусин, нанизанных на невидимую нить. Вокруг все было зеленым, только разных оттенков: и лес, и кустарники, и скалы, оплетенные лианами, – лимонником и диким виноградом, и даже вода. Несмотря на то, что море, где находился остров, называлось Желтым, вода в нем была зеленоватая с небольшой примесью желтизны. Только узкая полоска песчаного пляжа, на которую выбрался Гоэмон, имела ослепительно-белый цвет. Он приник к ней, словно дитя к материнской груди, и забылся на некоторое время, ощущая благостное тепло, которое медленно заполняло тело, как горячая вода чашку с заваркой.
Он изрядно умаялся, пока плыл до острова. Расстояние, на первый взгляд небольшое, оказалось гораздо длиннее, чем он предполагал. Мало того, к усталости от боя добавился еще и страх, который юноша никак не мог унять при всей своей отменной физической и психологической подготовке. Несколько раз вблизи от себя он замечал плавники больших акул, и тогда его сердце словно кто-то сжимал железной рукой. Конечно, он намеревался сражаться до последнего, благо верный ниндзя-то был под рукой, но Гоэмон столько наслушался разных страшилок про свирепых акул-убийц, что суеверный ужас перед беспощадными монстрами морских глубин мешал ему здраво мыслить.
К счастью, акулы не обращали на него никакого внимания. Возможно, потому, что в этих местах Желтое море, или Хуан-хай, как его называли китайцы, изобиловало рыбой. Однако Гоэмон успокоился, лишь оказавшись на мелководье. Когда он брел по мелкой воде, ноги у него дрожали и подкашивались, и юноше казалось, что белая полоса песчаного пляжа не приближается, а стоит на месте.
