Такие подробности обычно не бросаются в глаза – каждый воин носит меч, как ему удобно, – однако юноша знал, что самурай цепляет катану к поясу таким образом, чтобы можно было снести голову врага первым ударом, а для синоби важнее всего, чтобы меч не мешал ему передвигаться в узостях и ни за что не цеплялся. И капитан пиратов держал свой клинок именно так. На Хондо опытные кансё, шпионы сёгуна, по этому признаку могли раскрыть его истинную сущность, что для синоби обычно заканчивалось в лучшем случае виселицей, но на судне ему нечего было опасаться – кругом свои. К тому же, как предполагал Гоэмон, пиратам вряд ли известно, что их предводитель – не просто самурай, а еще и «демон ночи», – ниндзя никому не раскрывает, кто он на самом деле.
Несмотря на спокойную обстановку, капитан пиратов явно был встревожен. Он с подозрением оглядывал скалы и лесные заросли, при этом его лицо слегка подергивал нервный тик. Что-то его пугало, видимо, он нюхом чувствовал присутствие на острове посторонних. Гоэмон не думал, что от него исходит дурной дух, потому что перед выходом на тропу войны (а то, что ему придется воевать, дабы выжить, сомнений у него не было) он хорошо вымылся и натер тело травами, отбивающими любой запах. Скорее всего, капитан обладал потрясающей интуицией, что было неудивительно для адепта ниндзюцу.
Наконец он не выдержал и поднялся в пещеру, не сумев справиться с волнением. Но там все оказалось на месте (точнее – почти все; Гоэмон, как мог, постарался замаскировать следы своего присутствия), и капитан возвратился на пляж в более бодром расположении духа. И все равно какая-то червоточинка у него внутри осталась. Время от времени по лицу капитана-самурая пробегала тень, и тогда его желтые, как у рыси, глаза снова начинали внимательно осматривать окрестности бухты, останавливаясь на горизонте, откуда по-прежнему доносились приглушенные расстоянием раскаты грома. Капитан хищно скалил зубы, тихо ругал погоду и, заложив руки за спину, продолжал мерить шагами белую песчаную полоску пляжа, углубившись в свои мысли, которые нельзя было назвать светлыми, судя по выражению на его физиономии.
Высмотрев все, что ему было нужно, Гоэмон поторопился вернуться в свой домик. Он узнал главное: пираты будут ночевать на берегу. Они даже переправили на пляж бочонок сакэ, чтобы провести вечер весело и приятно. Наверное, им надоела постоянная качка, и вако захотели хоть ненадолго почувствовать под ногами земную твердь.
Гоэмон забрал все оружие, кошелек с золотыми монетами и оставил свое жилище, как он надеялся, навсегда. Но странное дело: в душе юный ниндзя чувствовал печаль. Он рвался покинуть остров, и в то же время ему было жаль бросать любовно построенный своими руками домик, запасы продуктов и даже татами, на котором ему снились удивительные сны, совсем не похожие на те, что он видел по ночам в своей деревеньке. В этих снах ему открывались удивительные страны, о которых рассказывал Жуан да Силва, только еще краше. Казалось, они лежат на облаках, и Гоэмон, замирая от страха, поднимался к ним, как птица, хотя у него и не было крыльев…
Юный синоби плыл настолько бесшумно и ловко, что от него даже круги по черной воде не расходились. Временами его тела касались какие-то большие рыбины, и он молил всех богов, чтобы это были не акулы. А еще больше Гоэмон боялся наткнуться на ядовитую медузу. Его уже однажды ужалила медуза, притом именно в этой бухте. Он тогда еле выбрался из воды и на берегу упал без чувств. Выздоровел Гоэмон быстро и после горячо возблагодарил богов за то, что ему довелось столкнуться всего лишь с медузой-корабликом, которая держалась на воде за счет плавательного пузыря. У людей после соприкосновения с ядовитыми щупальцами этой медузы начинаются сильные боли, лихорадка и проблемы с дыханием, из-за чего они теряют сознание. По рассказам матросов Гоэмон знал, что в Желтом море водятся и настоящие убийцы, такие как медуза «морская оса», от которых человек погибает спустя короткое время.
Однако все обошлось, и он в конечном итоге добрался до джонки без приключений. На судне горел фонарь и он служил ему путеводной звездой. Борта джонки не были высокими, но ему пришлось подниматься со стороны кормы, потому что пираты, оставленные на вахте, продолжали бражничать, расположившись под мачтой. Гоэмон буквально взлетел наверх по веревке, предварительно зацепившись кагинавой за какое-то строение на корме. Крюки «кошки» он обернул тряпками, чтобы не выдать себя стуком.
Пиратам показалось, что черная фигура выросла из-под палубы. Суеверные пьянчужки от ужаса вытаращили глаза, но и охнуть не успели, как ниндзя-то пропел две короткие песни, и вако отправились на встречу к своим усопшим предкам. Гоэмон не стал мешкать. Он выбрал якорь, стараясь чтобы ворот скрипел как можно тише (для этого ему пришлось «смазать» вал остатками сакэ из кувшина), и поднял малый парус – на носу. Утренний бриз со стороны берега только начинал дуть, и джонка медленно и долго раскачивалась, пока набирала ход, но Гоэмон надеялся на течение, которое шло мимо острова в нужном ему направлении.
Как поднимать паруса, он знал – присмотрелся за время путешествия. Но управляться с рулем еще нужно было научиться. А пока Гоэмон надеялся лишь на ветер, который постепенно усиливался, и вскоре юноша почувствовал, что джонку потащило не носом, а бортом. Течение! Он бросился к рулю и попытался развернуть судно, чтобы оно не опрокинулось. Однако не тут-то было. Руль упрямо не хотел его слушаться – наверное, от обиды, что его держал какой-то чужак. И лишь когда Гоэмон изо всех сил навалился на румпель, джонка неохотно повернул свой нос по ходу течения, но опять-таки она шла как-то боком.
Тогда юноша, догадавшись, в чем дело, закрепил румпель и занялся парусом – пока только одним. Прежде всего, нужно было хорошо его закрепить, а то он болтался на ветру, как белье, развешенное для просушки. Ставить второй парус Гоэмон побоялся. Ему для начала с одним бы справиться. Закрепив парус, он бегом вернулся на место рулевого и стал учиться ходить галсами. Спустя какое-то время джонка пошла гораздо быстрее, и юный ниндзя, облегченно вздохнув, вытер рукавом кимоно пот со лба. А затем радостно завопил, подняв руки к небу – у него получилось! Он покинул злополучный остров!
Что будет дальше, Гоэмон особо не задумывался. Когда конь уже над пропастью, поздно натягивать вожжи. Так говорили деревенские старики. Дело сделано, и теперь многое зависело не столько от него лично, сколько от судьбы…
Море штормило. Казалось, штормам не будет конца. Едва показывалось солнце, порывы ветра резко стихали, волны успокаивали свой бег, и Гоэмон отваливался от непокорного румпеля, чтобы хоть немного отдохнуть и перекусить, как спустя час-другой очередная черная туча заволакивала горизонт, ветер усиливался, пушечными раскатами громыхал гром, и столбы молний начинали бить почти рядом с джонкой. Волны играли судном, как глупый малыш игрушкой. Они вертели его вокруг оси, бросали с одной волны на другую, а иногда подставляли бортом под огромный водяной вал, и только отчаяние, придававшее Гоэмону энергии, заставляло свежеиспеченного мореплавателя прикладывать титанические усилия к длинному рычагу румпеля, чтобы развернуть джонку носом к высоченной волне.
Судно могло утонуть тысячу раз. Уж неизвестно, какая сила удерживала ее на поверхности бушующего моря. Хорошо, джонка была новой постройки, и ее сделали на совесть. Сначала плавание было вполне приятным. Гоэмон даже сумел поставить второй парус и, несмотря на изменчивый нрав коварного ветра, который менял направление по многу раз за сутки, он все-таки продвигался к своей цели.
