Порывшись в сумке, Гоэмон достал мусуби-нава – шнур, сплетенный из конских волос, с небольшим грузом на одном конце. Это приспособление было предназначено для опутывания рук и ног противника на расстоянии и для устройства ловушек. Пока Фернан де Алмейда шатался по тавернам, пропивая свои золотые, Гоэмон трудился, как пчела. Он чувствовал себя неуютно без таких помощников, как нагэ-тэппо, мусуби-нава и другие предметы, составлявшие арсенал ниндзя.
Мавр ходил мягко, как большая кошка. Иногда он резко останавливался и прислушивался к лесным звукам. Похоже, слух у него был отменный. Но он так и не смог услышать ниндзя, который поднялся на дерево и устроился на толстой ветке, которая нависала над маршрутом разбойника. Ждать пришлось долго. Гоэмон уже начал беспокоиться за исход своего предприятия, потому что пленников потащили к столбам и начали привязывать. Но вот мавр прошел немного дальше и очутился как раз под той веткой, на которой затаился молодой ниндзя.
Над лесом появился лунный диск, все осветилось, но даже самый зоркий взгляд не смог бы различить юношу, распластавшего на ветке. Он буквально слился с деревом и смотрелся как небольшой нарост.
Мавр ощутил удавку на шее лишь тогда, когда его резким движением подняли в воздух. Несколько мгновений он конвульсивно дергался, пытаясь освободиться от петли, но затем Гоэмон сделал еще один рывок, и у разбойника сломались шейные позвонки. Сначала ниндзя хотел убить стража разбойников ножом, но мавр был слишком крупный и мог крикнуть перед смертью и тем самым всполошить монфи. Пришлось использовать более надежное в таких случаях приспособление – мусуби-нава. Крепкая волосяная петля сдавила голосовые связки, и мавр смог лишь тихо просипеть.
Дальнейшие события происходили в бешеном темпе. Гоэмону нужно было спешить, потому что разбойники, разгоряченные вином, с гоготом окружили плотной толпой место казни и уже готовились поджечь дрова, сложенные под ногами пленников, чтобы утолить свои кровожадные инстинкты страшным зрелищем горящей живой плоти. Ниндзя быстро метнул в толпу с десяток нагэ-тэппо, раздались взрывы, сопровождавшиеся яркими вспышками магния, за которыми последовали дикие вопли разбойников. Оглушенные и ослепшие, они пытались убежать подальше от места казни. Монфи падали, ушибались, сталкивались, при этом хватаясь за оружие, нанося мечами и ножами удары направо и налево. Кто-то был убит, кто-то ранен, и, казалось, что всеобщий вопль достиг небес.
Возможно, профессиональные солдаты не были бы столь подвержены панике, как бывшие мориски. Но мавры, отказавшись от новой для них веры, чувствовали себя не очень спокойно, поэтому они решили, что это по их души явился дьявол из преисподней, о котором так много говорили священники. А иначе как можно объяснить страшный грохот и адское пламя, лишившие их зрения? Можно представить, какой ужас испытали жестокие, но простодушные и наивные мавры, когда начали взрываться нагэ-тэппо…
Уворачиваясь от совсем ошалевших разбойников, Гоэмон, никем не замеченный (что и не удивительно), прорвался к столбам и быстро перерезал веревки, которыми были привязаны пленники. Приказав им молчать, он потащил их за собой к коновязи. Лошади, напуганные взрывами, волновались почти как люди, при этом лягались и кусались, но освобожденные пленники, чудом избежавшие страшной участи, не обращали на это ни малейшего внимания. Они быстро нашли своих лошадей и уселись в седла, благо голодные разбойники в предвкушении пира не удосужились их расседлать, оставив все это на потом.
Пока пленники искали своих лошадей, Гоэмон быстро перерезал чембуры, которыми остальные животные были привязаны к коновязи – длинному сучковатому бревну, закрепленному между двух высоких пней. Наверное, поляна, где происходило действо, служила монфи разбойничьим логовом, потому что неподалеку от коновязи виднелись примитивные хижины, где можно было укрыться от зимней непогоды. Убедившись, что бывшие пленники уже нашли тропу (благо она была совсем рядом) и стараются двигаться тихо, чтобы не привлечь к себе внимания разбойников («Похоже, это уже покомандовал де Алмейда, бывалый солдат», – с одобрением отметил Гоэмон), ниндзя бросил еще две нэго-тэппо, на этот раз к коновязи.
Взрывы и огонь сильно напугали лошадей, и они бросились врассыпную. Часть из них поскакала к тропе, а добрая половина обезумевших животных ринулась на бестолково суетящуюся толпу монфи. Раздались ужасающие вопли тех, кто попал под копыта лошадей, стоны и крики ушибленных, лошадиное ржание, временами переходящее в визг, когда животные в ярости грызли разбойников, встававших у них на пути… в общем, на поляне творилось настоящее сумасшествие.
А что же купец? Пожалуй, он был единственным, кто не потерял голову в бедламе, сотворенном Гоэмоном. Купец сразу сообразил, что судьба предоставляет ему уникальный шанс избежать горькой участи. Он и до этого пытался развязать руки или хотя бы ослабить узлы, а когда началась заваруха и разбойникам стало не до него, дело пошло гораздо быстрее, и вскоре купец освободился от веревок. Хитрый торгаш не стал подниматься, а покатился кулем к ближайшим зарослям. Оказавшись под деревьями, он вскочил на ноги… и оказался в воздухе, куда его подняла за шкирку сильная мускулистая рука.
Проделывая свои штуки, востроглазый Гоэмон заметил манипуляции купца и решил, что его тоже стоит спасти. Конечно, этот идзин-торгаш не очень импонировал ему своей спесью, и еще совсем недавно ниндзя даже не мыслил из-за него рисковать, но теперь риск был минимальным, к тому же в будущем купец мог быть весьма полезен де Алмейде. Усадив купца, совсем ошалевшего от неожиданности, на круп лошади позади себя, и успокоив его несколькими словами, Гоэмон с удовлетворением ухмыльнулся, выехал на тропу и поскакал вслед фидалго и другим пленникам.
Он был чрезвычайно доволен собою. Его распирала гордость, и юноша очень сожалел, что никто из клана Хаттори не узнает, какой он устроил переполох. Все было сделано в лучших традициях синоби. Гоэмон победил большое количество врагов, даже не вынув из ножен ниндзя-то.
Глава 14
Монсанту
В Гуарде Фернан де Алмейда долго не задержался. Оставив на попечение местного купечества спасенных от верной гибели купца и его слуг, готовых от благодарности целовать руки смущенному Гоэмону, фидалго привел в порядок свои чувства двумя кувшинами крепкого вина, упившись в стельку, переночевал на постоялом дворе, и утром вместе с юношей выехал на горную дорогу, которая вела в его родное селение.
Гуарда была расположена выше, чем любой другой город в Португалии. Из-за своего высотного расположения и близости к границе с Испанией город был оборонительным пунктом, что и объясняет происхождение его названия (слово «гуарда» по-португальски означало «стража»). Однако наиболее характерной его чертой являлись все-таки не мощные стены и башни, а красота и безмятежность горных пейзажей, наряду с чистым и свежим воздухом. Гоэмон вдыхал его полной грудью, и густой воздух вливался внутрь, как самое лучшее сакэ, опьяняя и приводя в восторг.
Временами, закрыв глаза, юноша представлял себя не в далекой земле идзинов, а на родине, в провинции Ига, и от этого на душе становилось радостно и тепло. С гор Серра-да-Эштрела, покрытых снежными шапками, дул холодный ветер, который пробирал до костей, но Гоэмон не кутался в теплый кафтан на овечьем меху, который купил ему де Алмейда в какой-то лавке, а наоборот – подставлял разгоряченную грудь свежему ветру, совершенно не ощущая его ледяного дыхания.
