— Что ж, этот сине-зеленый шарик в черном пространстве принадлежит мне, — многозначительно проговорил Иисус.
Минуту спустя они открыли свои пакеты с пищей. Это были бутерброды, приготовленные Папой, и они с аппетитом принялись за еду. Мак жевал нечто вкусное, но не мог с точностью определить, животного или растительного оно происхождения. Он подумал, что лучше и не спрашивать.
— Так почему ты все не исправишь? — спросил он, уплетая бутерброд, — Я имею в виду землю.
— Потому что мы отдали ее вам.
— А вы можете забрать ее обратно?
— Конечно можем, но тогда история закончится до назначенного срока.
Мак непонимающе посмотрел на Иисуса.
— Ты не заметил, что хотя вы и называете меня Богом и Царем, я на самом деле никогда не общался с вами в таком качестве? Что я никогда не направлял ваш выбор, не заставлял вас делать то или иное даже в тех случаях, когда вы творили что-нибудь разрушительное или болезненное для себя и других?
Мак оглядел озеро, прежде чем отвечать.
— Иногда мне хотелось, чтобы ты заставлял. Это спасло бы от боли меня и тех, кого я люблю.
— Насаждение своей воли, — ответил Иисус, — это как раз то, чего любовь не делает. Истинные взаимоотношения отличает смирение, даже когда ваш выбор бесполезен или неверен.
— Это та красота, какую ты видишь в моих взаимоотношениях с Папой и Сарайю. Мы смиряемся друг перед другом, и так было всегда, и будет всегда. Папа точно так же склоняется передо мной, как я перед Папой, как Сарайю передо мной и перед Папой, а мы перед ней. Смирение не имеет отношения к властности, это не повиновение, оно вытекает из взаимоотношений, выстроенных на любви и уважении. И точно так же мы склоняемся перед тобой.
Мак удивился:
— Как это возможно? С чего бы Творцу вселенной смиряться передо мной?
— Потому что мы хотим, чтобы ты вошел в наш круг взаимоотношений. Мне не нужны рабы, покорные моей воле, мне нужны братья и сестры, которые будут жить вместе со мной.
— Полагаю, ты хочешь, чтобы именно так мы любили и друг друга? Я хочу сказать, мужья и жены, родители и дети. Должно быть, такими предполагались любые взаимоотношения?
— Совершенно верно! Если я твоя жизнь, то смирение — это наиболее естественное проявление моего характера и природы, и это становится естественным проявлением твоей новой природы внутри подобных взаимоотношений.
— А все, чего я хотел, это Бога, который просто все исправит, чтобы никто не был обижен. Но только у меня не слишком хорошо выходит со взаимоотношениями, не то что у Нэн.
Иисус покончил со своим бутербродом и, закрыв пакет, положил его рядом с собой на бревно. Он смахнул пару крошек, застрявших в усах и короткой бородке. Затем, взяв лежавшую рядом палку, принялся чертить что-то на песке, продолжая разговор.
— Это потому, что ты, как большинство мужчин, полагаешь, что самое главное — твои жизненные достижения, а Нэн, как большинство женщин, видит это главное во взаимоотношениях. Для ее системы ценностей это естественно. — Иисус помолчал, глядя, как морской ястреб входит в воду меньше чем в пятидесяти футах от них и затем медленно поднимается, унося в когтях крупную форель, которая пытается вырваться на свободу.
— Означает ли это, что я безнадежен? Я действительно хочу быть с вами, но понятия не имею, как попасть в ваш круг.
— На твоем пути сейчас много разных преград, Мак, но ты не должен жить с ними и дальше.
— Теперь я лучше сознаю, что Мисси больше нет, но смириться с этим мне никогда не было легко.
— Дело не только в твоих постоянных размышлениях об убийце Мисси. Существуют и более серьезные отклонения, которые затрудняют твою жизнь с нами. Мир распался, потому что в Эдеме вы, чтобы насладиться свободой, отказались зависеть от нас. Для большинства мужчин свобода выражается в обращении к работе, к труду своими руками, в поте лица своего, через который они сознают свою индивидуальность, значимость, защищенность. Присвоив себе право решать, что добро и что зло, вы предопределили собственную судьбу. Именно этот поворот принес с собой столько боли.
Иисус оперся на палку, чтобы встать, — подождал, когда Мак доест бутерброд и тоже встанет. Вместе они двинулись по берегу озера.
— С женщинами все совершенно иначе. Женщина обращается не к труду, а к мужчине, и его ответ состоит в том, чтобы «править» ею, взять над ней власть, стать ее хозяином. До этой перемены она находила свою независимость, защищенность и понимание добра и зла только во мне, как и мужчина.
— Неудивительно, что с Нэн я потерпел неудачу. Наверное, я не могу быть для нее всем этим.
— Ты и не был создан для этого. И, пытаясь делать это, ты всего лишь играешь в Бога.
Мак нагнулся, взял с земли плоский камешек и отправил скакать по воде.
— Есть ли какой-нибудь выход?
— Он прост, но нелегок для тебя. Он заключен в развороте. В повороте ко мне. В отказе от ваших способов осуществления власти и манипулирования другими. Просто вернись ко мне. — Иисус говорил, словно умоляя. — Женщины, в большинстве своем, сочтут сложным отвернуться от мужчины, прекратить требовать, чтобы он удовлетворял их нужды, обеспечивал им защиту, оберегал их индивидуальность, и вернуться ко мне. Мужчины, в большинстве своем, сочтут чрезвычайно трудным отказаться от своей работы, от собственных поисков власти, защищенности и значимости и вернуться ко мне.
— Я всегда задавался вопросом, почему мужчины несут ответственность, — размышлял вслух Мак. — Мужчины вроде бы причиняют больше всего боли в этом мире. Они виноваты в большинстве преступлений, многие из которых направлены против женщин и, — он помолчал, — детей.
— Женщины, — продолжал Иисус, он тоже поднял камешек и пустил его по воде, — отвернулись от нас ради других взаимоотношений, тогда как мужчины отвернулись ради самих себя и земли. Мир, во многих смыслах, был бы более спокойным и приятным местом, если бы правили женщины. Куда меньше детей было бы принесено в жертву богам жадности и власти.
— Значит, они сыграли бы эту роль лучше.
— Возможно, но этого все равно было бы недостаточно. Власть, сосредоточенная в руках независимого человека, будь то мужчина или женщина, развращает. Мак, разве ты не понимаешь, насколько исполнение ролей разнится с участием во взаимоотношениях? Мы хотели, чтобы мужчина и женщина были частями одного целого, равными, хотя каждый уникален и не похож на другого, различными, но взаимодополняющими, и индивидуальность каждого питала бы Сарайю, от которой проистекает всякая истинная сила и власть. Помни, я говорю не об участии в созданных человеком структурах и соответствии им, я говорю о подлинном бытии. Если ты вырастаешь во взаимосвязи со мной, то, что ты делаешь, является простым отражением того, кто ты есть на самом деле.
— Но ты же явился в образе мужчины. Разве это ни о чем не говорит?
