Кажется, «Реквием».
24 января, 9.15
Гражданин России Георгий Иванович Курочкин-Шпильман по материнской линии был немцем и на этом основании считал себя отнюдь не обделенным лучшими национальными качествами. Аккуратность и предусмотрительность, степенность, рассудительность, логика и отсутствие стадных инстинктов – вот что, по мнению Георгия, неизменно выгодно выделяло его из общей массы соотечественников.
Георгий с откровенным презрением поглядывал на пассажиров, торопящихся пройти досмотр и оказаться в зале ожидания, как будто самолет Австрийских авиалиний – это поезд времен Гражданской войны, а место в салоне необходимо добывать в режиме штурма, толкаясь и торопясь.
Майн гот, какая дикость – так спешить! А если вылет задержится? А вы уже там, где нет возможности поесть и попить! А если захочется в туалет, что вы будете делать?
Георгий трезво оценивал ситуацию: летное поле заметало, на табло с расписанием рейсов кое-где уже краснели строки задержки вылетов. Умудренный вековой немецкой мудростью Курочкин-Шпильман, в отличие от неразумных Ивановых, Петровых и Сидоровых, не спешил на посадку. Он грамотно занял стратегически выгодную позицию на перекрестке трех дорог – в прямой видимости пункта досмотра, информационного табло и туалета.
– Мужик, ты не на Краснодар? – одышливо сопя, спросил его какой-то торопыга.
– Я – в Краснодар.
Георгий ответил вежливо, но так холодно и сухо, что в продолжение сказанного само собой напрашивалось «а вы идите куда подальше», но торопыга говорящей интонации не уловил.
Георгий выразительно посторонился, чтобы пропустить его, но торопыга остановился.
– О, удачно, и я в Краснодар! – обрадовался он. – А тебя, мужик, как зовут?
«Идиот!» – желчно подумал Георгий (но не в виде прямого ответа на прозвучавший вопрос, разумеется). Имитируя деловитость, Курочкин-Шпильман бросил взгляд на часы и безразлично отвернулся от приставалы.
– Братан, ты не тушуйся, мы же русские, какие церемонии, давай знакомиться, – не отлипал тот. – Ты граппу пьешь? Это самогонка такая итальянская, я в дьюти-фри пузырь взял, щас накатим с тобой на дорожку, за приятный полет и мягкую посадку!
Назойливый идиот зашуршал цветным пакетом из магазина беспошлинной торговли.
– Извините, – коротко бросил Георгий и зашагал к туалету.
Авось, когда он выйдет из уборной, торопыга уже найдет себе другого братана-собутыльника.
Оказавшись в туалете, разумно было справить естественную надобность. Георгий воспользовался писсуаром и по понятным причинам был несколько скован в движениях в тот момент, когда чей-то локоть неожиданно и очень крепко прихватил его горло.
Как человек тактичный, Курочкин-Шпильман, разумеется, не имел привычки рассматривать других мужчин в туалете, поэтому для него так и осталась загадкой личность преступника, придушившего жертву до потемнения в глазах.
Потом шею Георгия отпустили, и он даже успел сделать один жадный вдох до того, как ему в горло влили двадцать миллилитров жидкости из флакона, якобы содержащего капли для глаз.
Упомянутый флакон полетел в канистру с жидкостью для дезинфекции и на момент извлечения из нее спустя сутки уже ничего не мог сообщить о своем содержимом.
Георгий Курочкин-Шпильман живым из клозета не вышел.
24 января, 09.40
До сих пор мне никогда не доводилось находиться в салоне самолета одной.
Вообще-то я люблю самолеты.
Мне очень нравится ощущение безопасности и покоя, возникающее сразу после взлета, когда тебе никто, никто-никто не позвонит. Я всегда воспринимала внутренний мир авиалайнера как некую каверну во времени – вроде очень прочного мыльного пузыря, типа кокона, в котором заключен кусочек жизни, оторванный от материковой реальности, как дрейфующая льдина…
«Оч-ч-ч-чень поэтич-ч-чно, – отчетливо клацая зубами, язвительно похвалил меня внутренний голос. – Но ч-ч-ч-что-то прохлад-д-дно, как на той самой льдине!»
Это было ехидное, но справедливое замечание. В салоне было так холодно, что я могла видеть пар, кудрявыми облачками вылетающий у меня изо рта.
Позвольте, в современных самолетах разве нет отопления? Или его не включают, пока на борту нет пассажиров?
Я имею в виду, добропорядочных пассажиров, не депортантов всяких, которых и заморозить не жалко – в назидание и в наказание, дабы впредь неповадно было визовые правила нарушать…
Я надела мумбаюмбскую шапочку, которую не вернула Ирке, и плотнее запахнулась в куртку.
Все-таки это негуманно – так обращаться с депортируемыми! Интересно, распространяются ли на нас постановления Женевской конвенции?
«Т-т-тебя небось и кормить тут не станут!» – припугнул меня внутренний голос.
Это была неприятная перспектива.
Чтобы отвлечься от тревожных мыслей, я посмотрела в иллюминатор, но за ним кипела непроглядная снежная каша.
Где все остальные пассажиры, не понимаю? Нам через десять минут взлетать!
24 января, 09.50
Оказывается, бесплатный wi-fi из аэровокзала охватывает и припаркованные у здания самолеты.
Сын позвонил мне по скайпу. Сначала я не хотела отзываться, потом подумала – а вдруг у него какой-то важный вопрос? Типа забыл формулу вычисления площади круга, например.
Оказалось, что формулу уже подсказал папа, они как раз делали домашку по математике, когда у Николая Николаевича возник другой очень важный вопрос:
– Мама, а трудно выбрать себе жену?
– А почему ты спрашиваешь? – Я забеспокоилась, поскольку еще не чувствовала себя готовой к драматической роли свекрови.
– Потому что женщин много, а я один! – резонно объяснил мой потомок.
Это можно было рассматривать как хорошее позиционирование.
– Логично. Но ты лучше папу спроси, ему виднее, – предложила я, поднося айпэд поближе к лицу, чтобы упомянутый папа за крупным планом моей головы не разглядел интерьер, в котором я нахожусь.
Я еще не готова была обрадовать супруга новостью о моем неожиданно скором возвращении. Пусть это станет для него приятным сюрпризом.
– Ой, трудно! Как вспомню эти муки выбора! – мечтательным голосом сказал за кадром Колян.
– Ща как стукну! – пригрозила я.
– Ну то есть иногда совсем не трудно! – поправил текст и интонацию сообразительный муж. – Бывает, увидишь вдруг свою будущую жену – и тебя прям как стукнет! Как гантелькой по голове – бац: это она!
– А если без гантельки? Тогда как выбрать? – спросил пытливый потомок.
Мое воображение живо нарисовало пухлощекого купидона без лука, но с гантелькой в колчане.
