– Да, да, что это такое, твой груз? – не утаила любопытства Ирка.
– А вот этого вам, дамы, знать не нужно! – заявил дотоле помалкивавший Невозмутимый.
– То есть как это?! – возмутилась я.
– Меньше знаешь – крепче спишь, причем не на нарах! – сказал Помятый, звучно хлопнув в ладоши.
Он встал со стула, раскинул руки в стороны и пошел на нас с Иркой, точно птичница, выгоняющая гусей. Не хватало только возгласа: «Кыш, кыш, пернатые!»
– Ирка, да они сговорились! – догадалась я. – Гадский Юра окажет содействие следствию и получит послабление, а мы с тобой так и не узнаем, ради чего был весь этот цирк!
Сказать, что я почувствовала себя бессовестно обманутой, – ничего не сказать!
– И ты, Серега! – Я обожгла раскаленным благородной яростью взглядом предателя Лазарчука.
Он молча развел руками, в результате чего образовал фигуру, конгруэнтную изгоняющему нас Помятому, что обидело меня еще сильнее.
Но не драться же с двумя мужиками, один из которых к тому же боксер?!
– Пойдем отсюда, подруга! – гордо вздернув нос, сказала Ирка. – Эти люди еще пожалеют, что обошлись с нами таким подлым образом!
– Пожалеют! – повторила я и приняла протянутую подругой руку.
За спинами Лазарчука и Помятого весело подпрыгивал на стуле фальшивый Юра. Мне даже показалось, что он показывает нам язык, хотя я могла ошибиться – набежавшие на глаза слезы детской обиды ухудшили мое и без того неважное зрение.
Дружно, как слаженная пара в фигурном катании, мы с подругой развернулись и гордо выкатились за дверь.
25 января, 02.15
– Я думаю, это была какая-то революционная техническая штучка! – жарко зашептала Ирка сразу за порогом. – Сверхсекретный микрочип или что-то в этом роде!
– Или бациллы какой-нибудь страшной болезни в клеевом растворе на почтовой марке, – озвучила я собственную версию. – Юра мог незаметно прилепить ее на страничку моего паспорта, там полно разномастных наклеек с визами.
Ирка отодвинулась и покосилась на меня с подозрением:
– А ты хорошо себя чувствуешь?
– Да брось, будь это смертельные бациллы, мы бы все сейчас сидели в карантине, – успокоила я ее. – Или лежали бы в братской могиле! Кстати, это ведь могла быть не зараза, а вовсе наоборот, спасительная вакцина от ужасной болезни.
– Или образец биоматериалов, с помощью которого докажут родство короля Саудовской Аравии с инопланетянами, – предположила подруга, и я посмотрела на нее с уважением.
Есть, есть у нашей мадам Максимовой воображение!
У нее логики нет. Потому что ладно еще инопланетяне, но при чем тут король Саудовской Аравии?
– Жаль, что мы никогда не узнаем, что именно это было. – Ирка вздохнула, и глаза ее тоже подернулись влажной пленкой.
Я оглянулась на закрывшуюся за нами дверь, откуда не доносилось ни звука (я прислушивалась), приложила палец к губам и прошептала:
– Почему это не узнаем? Узнаем! Лазарчуку-то, наверное, скажут? А мы будем неотступно пытать его, и однажды он сдастся и выложит нам всю правду как миленький!
– Можем заманить его к нам на шашлыки и запереть на всю ночь в старом лодочном сарае, там пауки, а Серега их боится до трясучки! – тут же придумала милый планчик Ирка.
– Неплохо, – одобрила я, и мы тепло улыбнулись друг дружке.
– Что ж, будем считать, что все и в самом деле закончилось хорошо. – Ирка зажмурилась и зевнула.
– Заканчивается, – поправила я, поверх плеча подружки поглядев на ленту выдачи багажа.
В зале уже никого не было, а она еще крутилась.
Это выглядело символично.
– Последний тур Овенского вальса! – хихикнула я.
И заморгала, увидев, что лента не просто так крутится, а кружит в вихре вальса забытый кем-то багаж.
Мне даже не понадобилось напрягать ущербное зрение.
Что-что, а характерной формы сумку серо-зеленого цвета я бы теперь разглядела даже в тропических джунглях с другого берега весенней Амазонки!
– Ирка, ты опять потеряла сумку! – Я всплеснула руками.
– Ничего я ее не потеряла, просто забыла в кабинете. – Подружка оглянулась на дверь, но я уже пошла к багажной ленте. – Эй, не трогай чужой чемодан, может, в нем бомба!
– Тебе виднее, – покладисто сказала я, снимая сумку с ленты.
– В смысле?
Ирка подошла поближе.
– В смысле, это твоя сумка! Видишь, на ярлычке написано: «Фрау Максимофф»!
– Это не мой почерк!
– А фамилия твоя! – Я постучала пальцем по квадратной наклейке – обычной офисной бумажке желтого цвета с липким краем…
Где-то я такой же точно папир совсем недавно видела?
«В полицейском участке, – услужливо подсказал внутренний голос. – Тебе на такой бумажке телефонный номер написали».
– О!
Я смекнула:
– Ирка, зря мы ругали херов полицаев, они все-таки нашли твою сумку! И даже в самолет ее погрузить успели, какие молодцы!
– Кажется, я сошла с ума, – пробормотала подруга.
– Какая досада, – с готовностью закончила я из цитату из мультика «Малыш и Калсон», с интересом ожидая продолжения.
Необоснованные приступы самокритики моей подруге не свойственны. Нужна серьезная причина, чтобы она признала себя не вполне соответствующей высокому идеалу.
– Я могу поклясться, что оставила свою сумку в кабинете, так что либо у меня провалы в памяти и галлюцинации, либо эта чертова сумка действительно обладает свободной волей и тягой к бродяжничеству! – раздраженно заявила Ирка.
Она присела и с вызывающим треском расстегнула молнию пресловутой сумки.
– Эй, следопытки! – окликнул нас знакомый голос.
Я оглянулась и увидела Лазарчука… с квадратной сумкой серо-зеленого цвета!
Серега отпустил ручку двери, поставил сумку на колесики и панибратским голосом разбитного извозчика воззвал:
– А вот кого домчать к семейному очагу, на радость чадам и домочадцам!
Мой остекленевший взгляд весельчака обескуражил.
– Эй, ну чего ты? Все еще дуешься? – огорчился Лазарчук.
Я не ответила, перевела взгляд на Ирку и ахнула.
В сумке была не бомба (будь там бомба, ахнула бы она, а не я).
В сумке были алмазные россыпи Голконды, копи царя Соломона и золото Маккены.
– Ты где это взяла?! – спросила я мадам Максимову страшным шепотом, обессиленно присаживаясь так, чтобы собственным телом загородить золотой запас чьей-то родины от взора неподкупного полицейского полковника Лазарчука.
