Уже несколько столетий подряд западное мышление находится под влиянием аналогии, именуемой «Платонова пещера»: разум уподоблен человеку, прикованному в пещере так, что он видит лишь заднюю ее стену и тени, отбрасываемые на стену, а не «реальность», являющуюся причиной возникновения теней. Соответственно, философы в таком контексте и заняты поисками «истины», которая порождает означенные тени, или, иначе говоря, восприятия. Следует признать тот факт, что некоторые люди вроде Фрейда и Юнга посвятили много времени исследованию этих самых теней, уделяя при этом недостаточно внимания восприятию в целом. Недостаток интереса к такому явлению, как восприятие, вполне объясним. Людям хочется уйти от неясности, которая ассоциируется с восприятием, и иметь дело с определенностью, которую им дарит истина. Что еще более важно, когда не понимаешь, как функционируют восприятия, ничего другого не остается, как описывать их. К пониманию же механизма восприятия мы пришли лишь сравнительно недавно.
Усадьба времен короля Георга возвышается посреди равнинного ландшафта. Группа людей приезжает сюда на уик-энд. Все гости смотрят на один и тот же дом. Один смотрит на него с грустью, тоскуя по счастливым временам, проведенным здесь. Вот эта женщина смотрит с завистью, думая о том, какую замечательную жизнь вела бы она здесь, если бы владела этой красотой. Третий смотрит на дом с ужасом, вспоминая о своем трудном детстве, проведенном в стенах этого дома. Четвертый немедленно делает подсчет в уме, сколько такой дом мог оы стоить на рынке недвижимости. Дом в каждом из этих случаев один и тот же, и если бы каждый гость сфотографировал его в этот момент, все снимки были бы примерно одинаковыми. Но внутренний мир восприятия различен в каждом отдельно взятом случае.
В описанной ситуации, когда дом воспринимается по-разному, физический облик дома одинаков, но память и личное отношение к предмету обеспечивают разный внутренний мир восприятия. Однако восприятие могло быть различным, даже если в памяти людей данный конкретный дом не порождал бы никаких ассоциаций. Если бы гостей попросили подойти к дому с разных сторон, у каждого из них оказалась бы своя точка зрения. Это был бы тот же самый дом, воспринимаемый с разных углов зрения. Человек, приближающийся к дому со стороны фасада, увидел бы дом с типичным фасадом в стиле короля Георга. Подходя к дому сбоку, другой человек увидел бы, что это дом эпохи королевы Елизаветы, к которому позднее приделали новый фасад. Подошедший к дому сзади мог бы спутать его с обычной усадьбой фермера.
Всем знакомы примеры оптического обмана, когда, к примеру, вы смотрите на рисунок на листе бумаги и вам кажется то, чего на самом деле нет: линии, кажущиеся искривленными, на самом деле прямые; фигура кажется большей по размеру, чем другая, хотя на деле они совершенно одинаковые. Фокусники-иллюзионисты прекрасно научились обманывать человеческие восприятия. Мы ждем чуда, но чудо на поверку оказывается игрой воображения.
Очевидно, что восприятия индивидуальны и они могут не соответствовать тому, что происходит во внешнем мире. Восприятие, в первую очередь, — это способ, посредством которого мозг организует информацию, получаемую им из внешнего мира через органы чувств. Способ организации такой информации целиком зависит от фундаментальной природы нервных структур в мозге. На организацию информации влияет эмоциональное состояние человека в данный момент времени, в результате чего одним шаблонам восприятия отдается предпочтение перед другими. Информация о текущем контексте в краткосрочной памяти и о том, что непосредственно предшествовало ситуации, также влияет на ее восприятие. Компьютерный перевод — трудная задача, потому что все произошедшее до описываемого момента, а также контекст способны полностью изменить значение слова. Например, слово «замок» читается по-разному в зависимости от контекста. Наконец, в памяти есть старые воспоминания, а также ассоциации, которые могут влиять на то, как мы воспринимаем мир, а затем на наше отношение к своим восприятиям.
Одним из самых поразительных примеров силы восприятия является феномен ревности. Мужчину обвиняют в том, что он выбрал для себя такое место в ресторане, чтобы иметь возможность разглядывать блондинку напротив. На самом же деле он даже не заметил эту самую блондинку, а просто пытался найти место покомфортнее для своей девушки. Жена, как кажется ее мужу, часто общается с каким-то мужчиной по служебным делам. Она утверждает, что у них чисто деловые отношения, но муж считает иначе. Будучи одержимы ревностью, мы склонны к превратной интерпретации обычных ситуаций, и хотя такая интерпретация является ложной, она способна возбуждать в человеке сильные эмоции, провоцировать ссоры и даже насилие. Ревнивцу кажется, что его восприятия могут быть — хотя бы теоретически — небезосновательны. То, что это не так, не меняет сути восприятий.
Стоит ли удивляться, что мыслители древности считали настоящей победой разума способность отойти от сугубо субъективных по своей природе восприятий к правде и абсолютным истинам, которые можно проверить и соответствие которых реальности ни у кого не будет вызывать сомнений?
Если бы вам пришлось мастерить стол, вы смогли бы догадаться, какой размер должны иметь отдельные детали, и просто выпилили бы их по своим соображениям. Ваш стол наверняка получился бы еще лучше, если бы вы имели возможность определять точный размер каждой детали. Тогда их удалось бы гораздо лучше подогнать друг к другу, и ножки у стола были бы одинаковой длины. Измерение — это очень удачный способ преобразования восприятия в нечто конкретное, осязаемое и незыблемое. Мы принимаем это как должное, но на самом деле это замечательная концепция. Математика, по сути, — это еще один способ избежать неопределенности, связанной с восприятием. Мы переводим мир на язык символов и закономерноcтей. Как только нам это удалось, мы попадаем в «игровой мир» математики с ее собственной вселенной и правилами поведения внутри этой вселенной. Мы играем в эту игру совершенно серьезно. Затем мы переводим полученный результат на язык реального мира. Данный метод прекрасно работает при условии, что соблюдаются все правила математики и перевод с языка и на язык системы сделан правильно.
Большим вкладом упомянутой греческой троицы стала идея проделать то же самое с языком. Каждое слово в языке должно было получить определение и стать в связи с этим таким же реальным, конкретным и объективным, как нечто подвергнутое измерению. Затем предстояла серьезная игра по правилам, согласно которым нам надлежало складывать слова вместе и делать словесные умозаключения. Данная игра основывалась во многом на информации о том, что на самом деле представляет собой объект: данная вещь «есть» или «не есть» нечто. Принцип противоречия постулировал, что нечто не может «быть» и «не быть» чем-то одновременно. Исходя из этого мы построили наши системы языка, логики, ведения спора, критического мышления и сформировали все остальные мыслительные привычки, которые постоянно используем в своей жизни.
Результат был таков: мы как будто бы научились судить о вещах (что все мы очень любим делать), находить истину и обретать уверенность в логике вещей. Казалось бы, что может быть привлекательнее? Это правило прекрасно зарекомендовало себя в технических вопросах. Столь же прекрасно работало оно и в области человеческих отношений, поскольку суждение и определенность предоставляли основу для действий и оценки их правоты. Между тем такая «логика» — это не более чем система верований и убеждений, так же как и любая другая. Когда вы выбрали для себя способ, посредством которого вы смотрите на мир, тогда вы сделаете все, чтобы ваши убеждения и верования соответствовали именно такому — а не другому — взгляду на мир.
