Зоолог умоляюще смотрел на капитана. Он пришел в центральный пост прямо с работы, руки у него были черны, борода далеко не в порядке, но ему, по-видимому, было совсем не до туалета.
Капитан пожал плечами:
— Кого же вам дать, Арсен Давидович? И без того три человека вышли из строя. И среди них такие работники, как Скворешня и Марат. Ни одна бригада не даст из своего состава. А власть применять не хочется.
— Ну что же нам делать?! — воскликнул зоолог. — Хоть самому отправляйся!
Лейтенант уже сдал вахту и направлялся к выходу, но при последних словах ученого он вдруг остановился, мгновенно постоял в нерешительности и повернулся к капитану.
— Товарищ командир! — тихо обратился он к нему, не поднимая глаз, как всегда теперь в разговоре с капитаном. — Товарищ командир! Если разрешите… Может быть, я мог бы помочь бригаде Арсена Давидовича?
Капитан и зоолог быстро посмотрели на лейтенанта: первый — нерешительно, с сомнением, второй — с внезапно загоревшейся радостной надеждой.
— Не знаю, товарищ лейтенант, — с обычной в последнее время сдержанностью в обращении с ним сказал капитан. — Достаточно ли вы оправились, чтобы можно было позволить вам выйти из подлодки?
— Я чувствую себя вполне здоровым, товарищ командир, — поспешно ответил лейтенант.
Капитан неопределенно покачал головой и, улыбнувшись, обратился к зоологу:
— Что скажет врач? Только, пожалуйста, без личной заинтересованности.
— Да нет же, Николай Борисович! — с обидой в голосе, но с сияющим лицом воскликнул зоолог. — Никаких медицинских противопоказаний нет. Это будет всего лишь простая подводная прогулка. Она будет даже полезна лейтенанту!
— Ну что же! Тогда я не возражаю… Александр Леонидович, оформите пропуск лейтенанту.
— Спасибо, товарищ командир! — с легкой краской на лице поблагодарил лейтенант капитана.
Через десять минут, получив инструкцию зоолога, лейтенант, одетый в скафандр, вышел из подлодки и, запустив винт, быстро направился на северо-северо-запад, в тот сектор океана, против пещеры, который захватывал ультразвуковой прожектор 142. Перед сдачей этого прожектора из ремонта зоолог должен был настроить его на наибольшую ясность и дальность, проверить способность отражения его лучей от движущихся объектов и проделать ряд других опытов.
Лейтенант на шести десятых хода плыл на глубине семидесяти метров. Было довольно светло, и фонаря своего он не зажигал. Настроение у лейтенанта было приподнятое, почти радостное: капитан с ним сегодня разговаривал немного более тепло, чем обычно, он улыбнулся в разговоре и даже доверил ему новую работу… Какой он прекрасный человек, капитан! И славный Арсен Давидович! Как им обоим был благодарен сейчас лейтенант! Нет, он, конечно, не забывает своей вины… своего преступления…
Лейтенант тяжело вздохнул. Но все же как он благодарен, что они не презирают его, не дают ему чувствовать тяжесть его вины, продолжают относиться к нему по-товарищески!
Волнение стиснуло горло лейтенанта, он с усилием проглотил слюну… Конечно, он ответит, он готов полностью ответить перед Родиной за свой проступок… нет, не за проступок, а за преступление… тяжкое преступление… Но никто не попрекает его этим преступлением, все отлично понимают, как ему тяжело, как он раскаивается в своем легкомыслии, беспечности, и все стараются в его присутствии даже не упоминать имени Горелова…
И, как всегда после несчастья с подлодкой, при одном лишь воспоминании об этом человеке у лейтенанта перехватило дыхание и сжались кулаки. О, этот ненавистный человек!..
— Правее, правее, Юрий Павлович! — послышался вдруг под шлемом голос зоолога, — На два метра выше! Кончается двадцатый километр… Стоп! Ну, вот. Теперь десять метров дальше… Так… Десять метров вправо… Столько же влево… вкось кверху… Зажгите фонарь… Погасите… Выключаю все соседние прожекторы, чтобы не искажали работу сто сорок второго… Повторим маневры… Стоп!.. Повисите минутку неподвижно… Я подыму немного напряжение…
Лейтенант остановил винт и, отрегулировав воздушный заспинный мешок, повис на месте, глядя бездумно в светло-зеленые сумерки перед собой. Вдали и вблизи проносились, как тени, то смутные, то четкие силуэты рыб, медуз, моллюсков.
Неожиданно почти на границе видимости, показалась сверху странная тень — длинная, прямая, суживающаяся сзади, но без характерных для плавающих рыб изгибов тела. Впереди тени — ровное, немигающее светлое пятно, из пятна — прямой световой луч.
Сердце лейтенанта тревожно забилось:
«Что бы это могло быть? Акула? Огромный тунец?… Нет, это не рыба».
Тень быстро приближалась — наискось и вниз.
«Зажечь фонарь?… Нет, не надо, лучше подождать…»
Темный силуэт скользнул на расстоянии сорока метров от лейтенанта и быстро вошел в глубину.
«Человек! — чуть не крикнул лейтенант. — Это человек в скафандре! В огромном скафандре, нулевой номер… Кто это может быть? Скворешня? Но Скворешня на дне с Маратом… Кто же? Плывет правильно… Ноги вытянуты и сомкнуты… Руки прижаты к бедрам… Кто-то из наших…»
И вдруг все завертелось перед глазами лейтенанта. Кровь ударила в голову, затуманила мозг. С помутившимся сознанием, не думая, лейтенант запустил винт на десять десятых и ринулся вперед и вниз, за загадочной тенью.
— Юрий Павлович! — раздался удивленный голос зоолога. — Куда же вы девались с экрана? Юрий Павлович! Да отвечайте же! Юрий Павлович! Юрий Павлович! Что за черт! Телефон испортился, что ли? — недоумевающе бормотал ученый. — С чего бы вдруг?…
Лейтенант слышал эти призывы как будто сквозь вату: они не доходили до его сознания. Все его существо сосредоточилось теперь на одном лишь светящемся пятне, которое быстро приближалось, делалось все ярче и светлее: человек впереди плыл лишь на четырех десятых хода.
Еще мгновение — и палец лейтенанта нажал кнопку на щитке управления. Яркий луч ударил в шлем человека и осветил черты его лица.
Лейтенант издал хриплый крик — крик ярости, смешанной со смертельной ненавистью:
— Горелов!!!
Ослепленный светом фонаря, человек инстинктивно поднял руки к глазам. И в тот же момент с полного хода, словно пушечный снаряд, на него налетел лейтенант и сзади схватил его руки выше локтей.
На одно лишь мгновение Горелов повернул к нему лицо, искаженное ужасом. В следующее же мгновение он согнул сзади сомкнутые ноги и с чудовищной силой ударил ими лейтенанта в живот. Защищенный скафандром, лейтенант не почувствовал боли, но одна его рука сорвалась с руки Горелова, хотя другая продолжала крепко держать его. Противники очутились лицом к лицу.
Молча, не спуская глаз друг с друга, они беспорядочно носились с продолжавшими работать винтами.
