В пять часов десять минут, на расстоянии ста километров от базы, «Пионер» послал по радио свои опознавательные и место всплытия.
Ответ был: «Ждем. Поздравляем с благополучным приходом к родным берегам. Горячо приветствую команду, научных работников, командный и начальствующий состав славного „Пионера“». Подписал радиограмму командующий Краснознаменным Тихоокеанским флотом СССР.
В пять часов сорок пять минут капитан, находившийся все время в центральном посту, приказал снизить ход подлодки до четырех десятых.
Ровно в шесть часов на подлодке прозвучал сигнал к авралу и долгожданная команда: «Готовиться ко входу в порт!»
Капитан приказал вахтенному командиру старшему лейтенанту Богрову остановить дюзы и продуть балластные цистерны.
«Пионер» начал быстро всплывать.
Ультразвуковой экран со всех сторон был густо покрыт силуэтами бесчисленных судов самых разнообразных типов и размеров. Но купол экрана был чист и свободен.
Стрелка глубомера непрерывно скользила над циферблатом, приближаясь к заветному нулю.
Свободная от вахт и дежурств команда в чистых форменных одеждах, с радостно-напряженными лицами выстроилась двумя шеренгами в верхнем коридоре, имея на правом фланге командный состав подлодки. Дальше стояли члены научной экспедиции во главе с профессором Лордкипанидзе, среди них и Павлик — возбужденный, бледный.
Капитан стоял у трапа, ведущего к выходному люку центрального поста. Стрелка глубомера в последний раз дрогнула и замерла на нуле.
— Отодвинуть корпусную крышку! — скомандовал капитан, поднимаясь по трапу. — Открыть люк!
Яркий утренний свет с синего, безоблачного неба ворвался в центральный пост.
В белоснежном кителе, в форменной фуражке, с кортиком на бедре, орденами на груди, капитан первым вышел на площадку. За ним показались старший лейтенант, потом главный акустик Чижов, главный электрик Корнеев и быстро развертывающейся лентой — экипаж с гигантской фигурой Скворешни впереди, члены научной экспедиции во главе с профессором Лордкипанидзе.
Грузные линкоры, огромные стройные крейсеры, тучи эсминцев, подлодок, заградителей, тральщиков, празднично расцвеченные флагами, с черно-белыми рядами моряков у бортов, загремели грохотом приветственных залпов в честь нового собрата, готового вместе с ними стать на страже советских берегов, и в честь его героического экипажа.
Непрерывное «ура» раскатывалось с кораблей по спокойной поверхности моря, ударялось о скалы и бетон Русского острова, долетало до прибрежных сопок и возвращалось обратно.
Под гром орудийных залпов, под медные тысячеголосые звуки оркестра, собранного с кораблей на могучий флагманский линкор, под незатихающее «ура» от «Пионера» отделился электроглиссер и, словно на белых крыльях вспененных вод, с капитаном на борту и Скворешней у руля, полетел к флагманскому кораблю…
Через пять минут после рапорта капитана с мощной радиостанции линкора понеслось донесение в Москву о прибытии «Пионера» во Владивосток, и весь многочисленный флот, имея впереди героическую подлодку с ее капитаном, успевшим вернуться с флагманского корабля, тронулся в порт, мимо Русского острова. Остров ревел теперь тысячами своих невидимых орудий, словно проснувшийся грозный вулкан.
И вот наконец раскрылась впереди, на фоне синеющих в тумане сопок, с позолоченными утренним солнцем вершинами, незабываемая панорама Владивостока, форпоста Советской державы на Дальнем Востоке. Набережные, покрытые толпами народа, оглашались радостными криками; завывали сирены бесчисленных пароходов, моторных кунгасов, катеров и буксиров, столпившихся у молов, причалов, пристаней и буев на рейде; пронзительно свистели паровозы на эстакадах Эгершельда, на прибрежных путях, на далеком вокзале у Первой Речки, и грозно ревели гудки заводов, фабрик, депо, разбросанных по городу…
И тысячи мелких судов — белоснежных, как чайки, парусных яхт, юрких моторных лодок, шлюпок, кунгасов — усеяли воды Золотого Рога, превратив их в луг, покрытый цветами бесчисленных ярких флагов.
Родина встречала могучее пополнение своего флота у дальних своих рубежей.
Замерший в строю на площадке, экипаж «Пионера» затуманенными глазами жадно смотрел на родные берега, словно боясь шелохнуться, чтобы не развеять этот дивный, неповторимый сон.
И вдруг из люка вынырнул Плетнев и, вытянувшись во фронт, подал капитану белый листок радиограммы.
— Правительственная! — возбужденно воскликнул он и отступил на шаг назад.
Капитан пробежал строки радиограммы и поднял бледное лицо. Он повернулся к застывшей команде, окинул глазами этих людей, ставших ему такими близкими и дорогими в течение трехмесячного незабываемого похода, и, взмахнув листком, воскликнул:
— Слушать радиограмму Центрального Комитета Коммунистической партии и правительства!
* * *
Двадцать пять пар глаз восторженно устремились к капитану, и громкий голос его чеканно звучал сквозь рев гудков и сирен, сквозь гул приветственных криков, и, словно во внезапно наступившей немой тишине, каждое слово радиограммы явственно доносилось к тем, кто подхватывал его напряженным ухом и чутким, переполненным от счастья сердцем…
М. Поступальская
Г. Б. АДАМОВ
«Только не уезжайте без меня, дорогой писатель Адамов! Я пристараю себе денег и буду на вашем „Пионере“, когда вы скажете».
Так писал один из юных читателей книги «Тайна двух океанов» после ее первого выхода в свет.
Григорий Борисович Адамов получал много подобных писем. Ребята не сомневались, что чудесная подводная лодка «Пионер» уже существует или вот-вот будет построена. Эта уверенность вызывалась тем, что автор рассказывал о технике просто и очень убедительно. В книгах Адамова не было недоступных пониманию технических чудес. Герой не совершал никаких подвигов, нажимая кнопки и поворачивая рукоятки. Ничто не делалось по мановению волшебного жезла, как бывает порой в научно-фантастических романах. Нет, в книгах Адамова люди трудились по-настоящему, а машины были описаны так, что читатель ясно видел их.
О технике Адамов писал с особой любовью. Он внимательно следил за новыми открытиями советских ученых и за победами наций промышленности. Встречаясь с друзьями, едва успев поздороваться, он спрашивал:
— Новая домна задута, слышали?
— О Магнитке читали? Здорово, а?
— Что вы о наших физиках скажете? Вот молодцы!
Широкие и разнообразные интересы были у этого приветливого и бодрого человека. Адамов казался беспечным весельчаком, однако с огромной серьезностью относился к своему писательскому труду. Он выглядел очень здоровым, но был тяжело болен; представлялся людям счастливцем, а жизнь его складывалась вовсе не легко и не просто.
