– Брось пулевик, вор. Или я прикажу…
В дилижансе раздался шум, и вслед за мной выпрыгнула Хелен.
Потом, после короткой возни – Марк. Глаза Арнольда расширились, он чуть склонил
голову:
– Принц Маркус, вам следует подойти ко мне. Немедленно.
Графиня Хелен, бросьте свое оружие… все, включая то, что храните на Слове…
Я ожидал, что при виде Хелен в нем взыграет ярость, но,
видимо, недооценил стражника. Скорее в его голосе было уважение – как к
неожиданно ловкому и сильному противнику.
Никто не сделал ни шага. Стояли мы на свету, прекрасная
мишень для начинающего стрелка, и деваться было совершенно некуда. Из дилижанса
высунулась Луиза, с ужасом посмотрела на стражу, стала неуклюже спускаться.
– Подойдите ко мне, принц. Остальным бросить оружие, –
повторил Арнольд.
Терпение в его голосе было такое, словно он способен был до
утра нас уговаривать, пока мы от усталости не свалимся.
– Не делайте этого! – крикнул Марк. Посмотрел на стражников,
попытался придать голосу властность: – Я младший принц Дома! Повелеваю
пропустить нас!
– Сегодняшним указом Владетеля вы, принц, лишены всех прав.
Смиритесь.
Арнольд сделал еще шаг, протянул руку, словно приглашая
Марка взяться за нее. И я вдруг понял, что выстрелю в офицера.
Стражники начнут стрелять в ответ. И скорее всего все в
меня. Пулевики у них простые, однозарядные, такие специально для Стражи делают,
в городах службу нести. Начнется паника – и будет шанс, пусть маленький, у
Хелен и Луизы увести Марка, скрыться, свинцом и сталью проложить себе путь…
Я поднял пулевик и спиной почуял, как притянул все стволы.
Арнольд с любопытством посмотрел на меня, покачал головой:
– Тебе лучше сдаться мне, Ильмар-вор. С минуты на минуту
здесь будут святые братья. С ними тебе лучше не встречаться.
– Ты не понимаешь, Арнольд. – Его лицо было на линии ствола,
и я вдруг понял, что попаду, и в этот раз могучий офицер упадет бездыханным. –
Не во мне уже дело…
Глаза стражника расширились. Он не верил, что я стану
стрелять… не дурак же, понимаю, что с толпой не справиться… не верил, до этого
мига.
– Не во мне, – повторил я, давя на крючок.
– Нет! – крикнул Марк и бросился вперед, между мной и
Арнольдом, но выстрел уже нельзя было остановить, мой палец коснулся спускового
крючка, потянул – в тот миг, когда мальчишка, вставший между нами, вскинул руки
и губы его шевельнулись.
Я вдруг почувствовал, как судорожно сжалась моя рука, как
ногти впились в кожу. В моей руке не было больше пулевика. Из рук Арнольда
исчез меч.
Холод прокатился по улочке, испуганно заржали лошади, с
которых исчезла упряжь. С дилижанса будто срезало передние колеса, и он
завалился набок, закричали перепуганные пассажиры. Стражники, оставшиеся в один
миг с голыми руками, дергались, словно в безумном танце, ощупывая себя,
оглядываясь, пытаясь понять, кто же их обезоружил.
Марк забрал в Холод все, что только могло послужить
смертоубийству. Забрал, даже не прикасаясь, даже не глядя – одним усилием. Но,
видно, это далось непросто.
Ноги у мальчика подкосились, и он рухнул на мостовую. Луиза
бросилась к нему.
Вокруг творилось что-то невообразимое. Уже и до самых тупых
дошло, что Маркус сказал Слово – и Слово это невиданной силы и возможностей.
Несколько стражников побежали, двое рухнули на колени, двое вдруг затеяли
безумную драку друг с другом.
Я смотрел на Арнольда. Сейчас, когда мы остались без всякого
оружия, он стал еще более опасным противником. Данная ему от природы мощь куда
как превосходила мои силы. Короткий миг мы разглядывали друг друга, потом
офицер сделал шаг вперед, взял из рук Луизы безвольное тело Марка –
настоятельницу точно ураганом отнесло в сторону.
– Надо уходить… Ильмар… – Его голос плыл, ломался, как и он
сам сейчас. – Надо… уходить. Святые братья будут здесь вот-вот.
Хелен и Луиза глядели на него, не в силах поверить
происходящему. Один из стражников вдруг метнулся к ним – то ли помрачившийся
рассудок вспомнил какой-то приказ, то ли он просто не нашел иного направления
для бегства. Арнольд, не оборачиваясь, выкинул руку, стражник напоролся на нее,
хлюпнул и упал с окровавленным лицом.
Четвертый сподвижник присоединился к нам.
Как встарь, как две тысячи лет назад, после такого же Слова,
но прозвучавшего тогда первый раз…
Но почему-то я видел перед собой не пустеющую на глазах
улицу, не обращенного к правде Арнольда, не лишившегося сознания Марка, а серую
ледяную равнину и человека, прикрученного к столбу, застывшего в последней
попытке поднять взгляд к небу.
