Старик захихикал.
– Ладно… хочешь – верь, хочешь – нет. За плитой следи!
Я разлил по тарелкам суп, и мы молча поели. Неужели старик
не врет? Что лекарь – возможно. Но чтобы барон… и в такой глуши… один… в
маленьком доме…
– А где же владения вашей милости?
– В Багдаде. Я барон Жан Багдадский.
– Персия уже сорок лет как не под Домом…
– Ага, – прихлебывая суп, согласился барон-лекарь. – Только
разве Дом это признал?
– Верно. А за какие заслуги высокий титул пожалован?
– За пятьдесят лет честной службы Дому. За лечение дурных
болезней, переломанных костей, за принятие родов, исцеление от мигреней и
прочую ерунду.
Я отложил ложку.
– Ваша милость, а ведь вы правду говорите.
– Конечно.
– Значит, самого Владетеля видели?
Старик хмыкнул.
– И лечили?
– Чего не было – того не было, – признал старик. – Те, кто к
Владетелю допущен, получше меня мастера. Зато, – он развел руками, – и доживать
век по-своему им не позволят. Если в заднице Владетеля ковырялся, значит,
причастен великих державных тайн.
– Дозволено мне сидеть в вашем присутствии? – пытаясь
разрядить напряжение, спросил я.
– Ты же граф, значит, дозволено… – хихикнул старик. – Твой
титул выше.
Юморист.
– Неужели только титул да мастерство от бед спасают?
– Не только, – без уточнений отозвался дед.
– Ну и дела. – Всем своим видом я пытался показать
замешательство перед столь великим человеком. – Простите грубому матросу…
– Ладно, что уж там. Ты человек злой, но не жестокий. Меня
это больше устраивает, чем если наоборот… как в Доме.
Он поднялся. Махнул рукой:
– Посуду не трогай, завтра служанка придет убирать… Пошли.
В жилой комнате старик уселся в одно из кресел. Достал из
шкатулки на столике две сигары.
– Будешь, матрос?
Ильмар Скользкий модным табачным зельем редко балуется. А
вот моряк Марсель, наверное, должен оценить.
– Благодарствую, барон…
– Мелочи, граф…
Ничего я не понимаю! Старик явно потешался надо мной. Может,
в маразм впал? Да нет, не похоже. Ладно, впустил, накормил, есть с кем
поговорить. Но если он так с каждым встречным поступает – недолго ему сельской
жизнью наслаждаться.
Впрочем, ему хоть как – все равно недолго осталось.
Мы раскурили по сигаре, старый барон иронически посмотрел на
мою борьбу с дешевыми ломкими спичками.
– И где ты бывал в последнее время, Марсель?
– О… – Я затянулся, едва сдержал кашель. Сигара была
убойная. – В Вест-Индию ходили. Ну, это прошлый год… Там еще спокойно было.
– Говорят, сейчас оттуда собираются возить руду? –
полюбопытствовал старик.
– Нет, руду не будут. Невыгодно! Но шахты там богатые.
Повелением Дома на месте станут производить товары и привозить в метрополию.
Ножи, мечи, плуги, гвозди… да все, что человеческой душе угодно.
Старик покивал:
– Разумно, но глупо.
– Что, простите?
– Если развить в колонии производство, она может и
отделиться. Бросит старушку Европу, начнет сама империю строить. Дело обычное…
сколько уж земель так потеряли…
– Возможно. Но Дому виднее. Нет?
– Виднее, виднее… – Жан пустил в потолок струю дыма. – А еще
где был?
– Собирались в Австралию направить, – сказал я. – Но тут
Лондон взбунтовался… две недели вдоль берегов ходили, народец пугали.
– На «Сыне Грома», стало быть, служил… И как в Лондоне,
стрелять довелось?
Откуда мне знать? По слухам – да, по официальным эдиктам –
нет…
– Не без этого. Так… утихомиривали.
– А потом что?
Жаден дед до новостей…
– Потом нас к Печальным Островам направили. Там вроде
объявился этот… беглый принц Маркус… Серые Жилеты должны были его взять, только
принц раньше ушел.
– Молодец Марк… – кивнул старик.
– Что, простите?
– Молодец мальчик, говорю. – Барон иронически посмотрел на
меня. – Что, изменой запахло? Рад я, что Марк ушел.
– Да ты ведь его, наверное, знал? – догадался я.
– Как сказать – знал… Я его на свет принимал. Ногами вперед
шел, паршивец. Думал, что либо ему конец, либо и ему, и матери…
От волнения я ничего не мог сказать. Это же надо – брести по
дороге и вдруг напроситься на ночь к полусумасшедшему старику, лекарю Дома,
принимавшему на свет Марка!
– Интересно, да? – спросил старик.
Я кивнул. Жан ничуть не удивился тому, что простой матрос
так заинтересовался его словами.
– Очень болезненный был ребенок, – заметил барон.
Что? Да полноте, об одном ли Маркусе мы говорим?
– Дурная наследственность, – продолжил лекарь.
– Как – дурная?
– Ты понимаешь, что такое титул младшего принца?
– Младший – это в смысле возраст, а принц…
– Эх, нет ныне дисциплины во флоте. Когда я в молодости,
после Сорбонны, службу на «Сыне Грома» нес… – быстрый взгляд в мою сторону, –
да нет, не дергайся, не на нынешнем, на старом еще… так каждую неделю в общей
молитве весь Дом поименно перечисляли. От Владетеля до младшего принца… со всей
генеалогией. А уж что чей титул значит, как его приветствовать, если решит на
корабль наведаться… Хочешь не хочешь, а запомнишь. Так вот, Марсель, младший
принц может быть самым старшим из детей Владетеля. Дело вот в чем… для простого
человека ребенок со стороны – ублюдок, для графа или барона – чуть повежливее,
бастард. А вот кровь Владетеля – она священна. Владетель бастардов не плодит.
Младший принц – и все в порядке.
– А… – прошептал я, прозревая. Вот чего Марк так дергался,
когда я назвал его бастардом! Он им и был! Только бастардом самой высшей пробы.
– Титул вроде бы уважительный, – продолжал старик. – И самые
древние фамилии ничего не имеют против младшего принца в своих рядах. Маркус –
он сын Владетеля и княжны Элизабет, из варшавской ветви Дома. Как-то удостоил
Владетель визитом приграничные земли. Княгиня была еще совсем юной, только
семнадцатилетие отпраздновала. Но, скажу честно, в рождении Маркуса – ее
заслуга. Три дня перед Владетелем вертелась, как могла. Добилась своего. И в
Версаль после рождения мальчишки перебралась. Будь покрепче… стала бы и
законной женой. Все к тому шло. Красота у нее была… ангельская, не от мира
сего. Вся светится, тоненькая, прозрачная, даже после родов девочкой выглядела…
От туберкулеза сгорела за две недели.
