– Это женский монастырь? Там нет приюта?
– Не…
– Ладно, держи…
Паренек распахнул решетчатую дверь, и мы вышли из лифта.
Хелен задумчиво постукивала пальцами по гипсу.
– Нет, отпадает, – с сожалением признала она. – Будь там
приют для бездомных детей, то лучшего места для Маркуса не найти. А так… им
даже младенцев мужского пола запрещено в стены монастыря вносить…
– Откуда ты только все знаешь? – полюбопытствовал я.
– А… по молодой дури собиралась в монастырь уйти. – Хелен
усмехнулась. – Потом поняла, что это не по мне. Нет, приют точно отпадает. Я
думаю, что все приюты, и при монастырях, и при городских советах, в первую
очередь проверили в поисках Маркуса…
У двери я полез за ключом. Летунья усмехнулась:
– Зачем ты вообще им пользуешься?
– Я же не на работе…
Мы были в напряжении. И вели себя как-то нарочито весело,
пытаясь занять время. Зажгли газовый рожок, выкрутив пламя до отказа. Позвонили
слуге – тот явился, не успел еще колокольчик затихнуть. Заказали шампанского и
икры, уселись у окна, наблюдая за островом.
Миракулюс будто ждал ночи, чтобы предстать во всем
великолепии. То с одного, то с другого конца острова били в небо фейерверки,
затейливые, не хуже китайских. Прошла карнавальная процессия, направляясь
куда-то к сверкающим стенам Хрустального Дворца. Завязалась было под окнами
пьяная ссора, но откуда-то прибежали крепкие, хорошие одетые парни и вежливо
растащили подгулявших гостей.
– Бдят, – вздохнула Хелен. – Нет, я не представляю, как
Маркус мог здесь хоть сутки продержаться. Как вообще мог попасть в Миракулюс!
Ясное дело, в Стражу только тупые идут, но не слепцы ведь…
Я кивнул. Казалось мне, что разгадка рядом, и проста до
чрезвычайности. Стражники… слепцы… тупые… Как мог их обмануть мальчишка, не
привыкший в общем-то убегать и прятаться?
В дверь тихонько постучали. Мы переглянулись, я набросил
куртку, во внутреннем кармане которой был пулевик, и открыл.
Слуга.
– Шампанского больше не надо, – сообщил я.
– Простите за беспокойство, – всем своим видом тот
демонстрировал полное понимание ситуации – парочка аристократов уединилась с
вином любви, а их беспокоят… – Прошу прощения… к вам посетители.
Хелен удовлетворенно хмыкнула.
– Кто?
– Две женщины. Говорят, что графиня Хелен их ждет.
– Монашки? – полюбопытствовал я.
– Что? – Слуга замялся. – Нет… не знаю…
В его взгляде вдруг мелькнуло понимание ситуации. Правда,
ложное…
– Пусть проходят. – Я прикрыл дверь, не потрудившись ее
запереть, уменьшил свет. Вернулся к Хелен, и мы не сговариваясь уселись
подальше от окна и газовой лампы, так, чтобы вошедшие нас сразу не увидели. Я
достал пулевик, положил на колени.
– Справишься? – поинтересовалась летунья.
– Раньше справлялся. Целься да нажимай…
– А заряды еще есть?
– Должны быть.
Минуту мы просидели молча, потом за дверью послышались шаги.
– Сейчас все станет ясным, – негромко сказала Хелен. Она
была на взводе, и я заметил, что правая рука ее замерла в том жесте, которым
обычно тянутся в Холод.
Что там еще у тебя припрятано, кроме мирного запала, Хелен?
Дверь открылась, и в наш номер вошли двое. Мелькнуло на миг
любопытное лицо слуги, но перед его носом дверь захлопнули.
– Проходите, дамы, – негромко сказала Хелен, привлекая их
внимание.
Одной женщине было за тридцать, а может быть, и под сорок.
Такой тип лица, что трудно возраст понять, в молодости они не блещут, зато
потом свое берут. Незнакомая, в чем-то красивая… и при том характеристика юного
актера была абсолютно точной. Лицо скучное, постное, отрешенное. Даже у ученых
женщин такое редко встретишь. И одежда под стать – монашеское темное платье до
пят, плат на голове, поверх еще клобук. Ни сумочки, ни зонта, ни иной мелочи,
которой женщины так любят руки занимать.
Руки, кстати, красивые. Не измученные тяжелой работой.
А вторая была совсем юная девушка, на которой такое же
мрачное платье сидело как на корове седло, и лицо под надвинутым на глаза
платком было знакомое до жути…
– Одиннадцать проклятых! – завопил я, вскакивая и роняя
пулевик. – Марк!
Хелен нервно засмеялась, начала:
– Опомнись, граф…
И затихла, когда переодетый в женское Марк охотно стянул
платок. Лицо-то безусое, нежное, а вот волосы короткие, выдают.
Женщина, пришедшая с принцем, бросила на него короткий
взгляд. Посмотрела на пулевик, валяющийся на полу, на миг сложила руки
лодочкой:
– Прошу вас, уберите оружие. Мы пришли с миром.
Я быстро подошел к Марку, взял его за подбородок, запрокинул
голову, посмотрел в глаза. Только и сказал:
– Что же ты, Марк?
Даже сам не пойму, что имел в виду. То ли то, как он бросил
меня на побережье. То ли их нынешнюю глупость, когда Марк со своей
покровительницей сами дались нам в руки.
– Выслушай, – быстро сказал он. – Выслушай меня и сестру
Луизу.
Хелен уже пришла в себя. Поднялась, жестом гостеприимной
хозяйки указала на диванчик.
Гостеприимство гостеприимством, а усаживала она их хорошо,
так чтобы на свету были.
– Графиня Хелен, летунья. Ночная Ведьма.
Я взял руку сестры Луизы, коснулся губами:
– Счастлив познакомиться, сестра. Граф Ильмар, вор.
Похоже, сестра Луиза была несколько растеряна. События
разворачивались быстрее, чем она ожидала. Неужели думала, что я не узнаю
паренька, с которым с каторги бежал, даже в женской одежде?
– Сестра Луиза, – наконец ответила она. – Настоятельница
монастыря Исцеляющих Слез. Мир вам, графиня и граф.
– Если желаете пройти умыться… – начала Хелен. Сестра Луиза
покосилась на летунью и резко ответила:
– Оставьте любезности, Ночная Ведьма. Я не в вашем замке в
Богемии, и у нас не светская беседа.
– Как будет угодно… сестра Луиза. – Хелен пожала плечами. –
Прошу вас, садитесь… Принц Маркус, простите, я действительно не узнала вас.
Мальчишка слабо улыбнулся, вновь набрасывая платок:
– Наверное, очень трудно представить, что сын Владетеля
унижается до подобного? Ужасный вид, да?
