Выхватив нож, я дернул Марка на себя, тот кое-как втиснулся
на сиденье. Нагнувшись, я принялся рубить переплетение реек под ногами.
– Сломаешь опорный киль или лонжероны – вмиг рухнем! –
сообщила Хелен, даже не оглядываясь. По звукам все поняла.
Знать бы еще, где эти кили и лонжероны… Сплошные планки и
бамбуковые трубки, порой какие-то тросики попадаются… так, их обойдем, летунье
надо рулями вертеть…
Наконец лопнул последний слой ткани и под ногами у меня
засияла дыра. Узенькая, но Марк вроде должен протиснуться. И планёр пока не рассыпался,
значит, угадал я.
– Лезь, – коротко, будто от Хелен заразился, велел я.
Мальчишка в ужасе смотрел вниз. Метрах в ста под нами бежали
волны, видно было даже желтое песчаное дно. Мелко здесь, не зря линкор к берегу
не подошел.
– Давай! Головой вниз! Я держать стану за ноги! Когда надо
будет бросать…
А как подать знак? От свиста ветра даже в кабине кричать
приходится, а когда Марк высунется, телом проем загородит, так вообще ничего не
услышит.
– Я тебя ущипну, – порадовал я Марка. – Первый раз –
приготовиться, второй – произносить Слово!
Мальчишка смотрел на меня, не в силах вымолвить ни звука. Я
его понимал. Я сам бы в эту дыру не полез. Болтаться вниз головой, на такой
высоте, в мчащемся планёре, и при этом еще Слово произнести.
Точно, Хелен ума лишилась.
И я с ней за компанию, видно.
– Марк! Ну давай! – Я схватил его за плечи. – Прошу тебя!
Доверься мне, я удержу! Не бойся!
Нет, бояться он не перестал. Даже прибавилось в глазах
ужаса, но уже вперемешку с тоскливой обреченностью. Марк скрючился и полез
головой в дыру. Я схватил его за ноги – мешало дурацкое мешковатое одеяние. Не
думали святые братья из интендантства Церкви, что в этих платьях придется
кому-то из летящего планёра высовываться…
Наконец я ухватил Марка поудобнее, под коленки, и, чувствуя,
что он в любой миг может забиться в истерике, впихнул головой в отверстие.
Пошел он хорошо, будто я дыру под него целый день
рассчитывал и каждый час мерки снимал. Едва Марк оказался в дыре по пояс, как
отчаянно задергался. Может быть, ему там было холодно, но скорее – просто
страшно. Платье сползло, колоколом накрыв пол и прореху, наружу торчали лишь
голые ноги и тощий зад в кружевных панталонах. Надо же, какое белье монашки
носят! Теперь буду знать, что врать в компаниях…
– Маркус готов, – сообщил я.
Луиза, которая за потоком событий никак не поспевала,
перегнулась через спинку кресла и неуверенно протянула руку, намереваясь
придержать Марка.
– Убери! – рявкнул я. – Решит, что щипок, Слово скажет не
вовремя!
Настоятельница застыла. Вот как с ней надо, оказывается.
– Может, так его и оставить? – неожиданно сказала Хелен. –
Не задувает, и вроде даже устойчивость повысилась… дураки ученые, не додумались
на планёр нижний киль поставить…
Я не смотрел, что происходит вокруг. Чувствовал, что
снижаемся, слышал, что толкачи еще работают, а все остальные силы занимал Марк.
От страха он вспотел, и держать его стало труднее.
– Приготовиться!
Подмигнув Луизе, я ущипнул Марка за ягодицу. Никакой
реакции. Может, уже сознания лишился?
– Жив, как думаешь? – спросил я настоятельницу. Ту стала
бить дрожь.
– Внимание… захожу на цель…
Понимала ли сейчас Хелен, кто сидит в планёре, какой груз мы
готовимся скинуть, кто под нами? Не знаю. Может быть, для нее слились воедино
воспоминания и реальность, война со взбунтовавшимися гайдуками и побег из
Миракулюса… И не гордость Державы, линкор «Сын Грома» она под собой видит, а
вражеский караван, и не мне, вору, приказы отдает, а своему товарищу-летуну,
бомбометанием занятому…
– Сброс! – крикнула Хелен. Так требовательно, что я едва не
выпустил Марка. Нет, держал по-прежнему крепко, но в уме разом пронеслась
картина – я разжимаю пальцы, мальчишка проскальзывает вниз, оставляя в рваной
дыре все свои тряпки, и падает на палубу линкора…
В голове ужасы вертятся, а руки не подвели. Я ущипнул Марка
еще раз и стал ждать.
– Три, два, один… – быстро и размеренно считала летунья.
Видно, дала команду с запасом по времени.
Только все зря. Не шевелится Марк, не чует моих сигналов.
Лишился уже разума со страху, и…
Тряхнуло.
Ох как нас тряхнуло!
Солнце мигом во все окна заглянуло, играя с морем в чехарду.
И линкор я увидел, с двумя планёрами, закрепленными на
палубе в причудливых устройствах.
И несущуюся вниз, порхающую точно опавший лист, стену из
стекла и металла.
Сказал Марк Слово!
Вовремя сказал!
Упираясь ногами в пол, рыча от натуги, я вытягивал его из
дыры. Хелен успокоила планёр почти мгновенно, и теперь мы ползли вверх, но в
какой-то краткий миг я успел распрощаться с жизнью.
Но Марка не выпустил.
Еще в воздухе стена развалилась и продолжила путь отдельными
кусками стекла и чугуна. Большая часть накрыла палубу, серебристыми искрами
сверкнули разлетающиеся осколки, металлические балки пробивали палубу и ныряли
куда-то в недра линкора. Похоже, одна из них пробила паровой котел или
паропровод – с палубы ударил фонтан белого пара.
Ни в одном бою «Сын Грома» не получал столь молниеносного и
чудовищного по силе удара!
И если раньше мы были просто беглые преступники, то теперь
наше имя будет проклято на веки вечные.
Марка трясло, когда я наконец-то втащил его в кабину. Лицо у
мальчишки было красное, глаза как у кролика. Это встречным ветром вмиг
исстегало… и как он ухитрился Слово произнести…
– Жив? Марк? – Я обнял его, с запоздалым раскаянием понимая,
что ему пришлось пережить. – Марк?
Он беззвучно раскрывал рот, силясь что-то сказать.
– Точно! Опять рулей еле слушается! – крикнула Хелен. – И
задувает! С принцем в днище куда лучше летели!
Обезумела!
Хелен повернулась, посмотрела на Марка. Улыбнулась, и я
понял, что она просто тормошит его – как может.
– Нет, я не согласен, – быстро ответил Марк. Голос был
осипший, но твердый, даже с иронией. – Сама туда лезь, а я поведу.
– Молодец, – удивленно сказала Хелен. – Какой ты молодец…
Маркус, спасибо.
Мальчишка обернулся, посмотрел на удаляющийся линкор.
Тоскливо сказал:
