— Неужто не нашли рудознатца даже по государеву указу? — удивился Петр.
— В наставлениях запрещалось брать людишек из иноземцев, а наш умелец серебряного дела, казак Васька Артемьев-Серебряник, был уже пойман на воровстве. Делал оловянные деньги в Маковском остроге, как две капли схожие с серебряною деньгою. Пытали Ваську жестоко, все хотели выявить, с кем он те воровские деньги делал и как давно этим занимался. Но Серебряник, не сказав, так и сгинул на дыбе.
— А когда Яков Хрипунов ушел из Тобольска?
— То в аккурат как год минул, 18 мая 1628 года, — доложил дьяк.
— А что же он так долго в Тобольске был? Ведь сказано в указе царском, как можно скорее выехать в Енисейский острог, там погрузиться на малые ладьи, что для плавания по малым рекам удобнее.
— Не пойму, чему тут дивиться? — не выдержал дьяк, который уже догадался, что интересует князя. — Ведь приказано было в Тобольске собрать для Якова Хрипунова все припасы, зелье, пищали, кузнечные меха, наковальни, молоты, подарки инородцам и всяческой другой справы, что здесь днем с огнем не сыскать. А сами деньги вовремя не прислали! Ту казну, что была припасена в Тобольске, растратили. Чуть раньше Андрей Дубенский, со товарищами, ушел из Тобольска на Енисее, в Тюлькиной землице возле Красного Яра острог ставить.
Расстроенный полученной от дьяка информацией, князь Петр, обдумывая случившееся, бродил по городу. Сейчас он начинал понимать, чего опасался Дмитрий Черкасский. Выходило, что Яков Хрипунов отправился на Тунгуску без рудознатца, с ватагой из гулящих людишек, а те в большинстве народ воровской, разбойный! А имущества и товару у него на многие тысячи рублей!
Его внимание привлекла бухарская слобода, куда он забрел совершенно случайно. Повсюду виднелись торговые лавки. Проходя мимо них, чтобы убить время, Петр стал рассматривать товар.
Особенного различия с лавками русских купцов он не увидел. Бухарского товара почти не было, лишь восточные сладости, изготовленные тут же, в слободе, да специи. Да откуда им взяться, если караваны из Бухары, гости редкие, да и дальше Тюмени не идут? Ведь цены на мягкую рухлядь там куда ниже, чем в Тобольске! Удивительно, но при столь незначительном поступлении товара в сибирских городах Тюмень, Томск, Тобольск — везде были целые слободы бухарских купцов, причем каждая насчитывала от десяти до двадцати семей.
Петра неожиданно заинтересовала одна лавка. Несколько промысловых людишек продавали купцу бобровые шкуры. Именно их огромный размер и привлек внимание князя. Наблюдая со стороны, он еще более удивился, когда взамен шкур мужики получили осьмушку песка, что очень тщательно взвешивали на чашках весов, подвешенных на коромысле. Ничего подобного князю видеть не приходилось.
Песок взамен бобровых шкур! Чтобы разъяснить смысл увиденного, князь подошел к купчине и только там осознал, что это был золотой песок, причем шел он и как расчетная единица, и как товар за чеканную монету.
Несколько удивленный и шокированный увиденным, князь явился в приказную избу. Там он застал и воеводу Алексея Никитича, и дьяка.
— Как так? — возмущенно произнес Петр. — Дьяк ведать про золотишко не ведает, а им в постный день на базаре торгуют!
Воевода, не понимая, о чем идет речь, недоуменно и вопросительно посмотрел на дьяка.
— Господине! Князь Петр Васильевич! Не извольте гневаться на служку нерадивого, что не уведомил вас о такой малости, — взмолился дьяк. — То дело обычное, со времен Ермака Тимофеевича повелось. Бухарцы жалуют нас песочком. Сказывают, что золотым песком в их реке Еркен Дарья все дно покрыто. А привозится в нашу государеву землицу только для пользы торговой.
— То истина! — поддержал дьяка воевода. — Монет чеканных шлют мало, расчет солью да зерном, а песок золотой выручает.
— А почему десятину с бухарских купцов песком золотым не берете? Ведь подспорье на монетном дворе для государя немалое, — опять задал вопрос Петр, и Алексей опять посмотрел на дьяка.
— Невозможно сие, княже! — серьезно заявил дьяк. — На то грамота царская имеется. На вечные времена освобождает она бухарских купцов от десятины.
— Вот дела! А мне что же делать? Как дело государево править? — вздохнул князь.
— А ты, княже, послушай моего совета, — продолжил мудрый дьяк. — Сыскал я тебе в новом Качинском остроге, что у Красного Яра поставлен, литвина рудознатца. Отправляйся в сей острог. Там места новые неведанные. Глядишь, и сыщешь золотишко!
— Якова Хрипунова догнать вряд ли удастся, — рассудил Петр. — А возвращаться в Москву ни с чем не хотелось бы. Единственно, что можно предпринять, это самостоятельно небольшой группой отправиться на поиски серебра и золота. Может, даст Бог, еще и свидимся с Яковом Хрипуновым.
Очень кстати подвернулись и струги государевы, что шли с грузами в Маковский острог.
Получив от Тобольского воеводы князя Алексея Никитича Трубецкого подорожную, князь, недолго размышляя, погрузился с друзьями на струг и с новыми надеждами отправился далее.
2
Июль 1629 года. Река Кеть, путь к Маковскому острогу.
Роль этого водного пути на Енисей трудно переоценить, как и представить его протяженность и все тяготы этого пути. Струги, построенные в городе Верхотурье, что был главным таможенным форпостом Сибири, уходили груженные государевыми грузами по реке Туре, далее рекой Тобол до города Тобольска. Отсюда часть их шла на север в города Березов, Мангазею и Туруханск. Но более короткий путь встречь солнцу, на Енисей становился главным и определяющим. Он лежал по Иртышу и Оби до Сургута, вверх по Оби до Нарымского острога, далее через Кетский острог, вверх по реке Кеть до Маковского острога.
Флотилия судов, на которой следовал Шорин с товарищами, состояла из пяти стругов и десятка дощаников. Они везли грузы, предназначенные для города Енисейска и недавно отстроенного Красного острога.
Путь от Тобольска до Кетского острога составил шесть недель, примерно столько же оставалось до Маковского острога, конечной цели флотилии. Здесь последняя остановка. Старый Кетский острог полностью выгорел в результате июльского пожара прошлого года. Новый острог ставили рядом со старым пепелищем. Строительство в полном разгаре, ждали лишь флотилию, которая везла в острог топоры, пилы, скобы, навесы, церковную и другую утварь.
Места здесь безлюдные, болотистые, непроходимые, но на возвышенностях видны чудесные сосновые боры. Сосновый бор — верный признак того, что место это не затрагивает половодье реки.
Трудная и неблагодарная судьба досталась Кетскому острогу, основанному в 1596 году как центр сбора ясака с подвластных народов. С численностью гарнизона не более тридцати человек, в первые годы своего существования ему пришлось вести упорную борьбу с кетскими остяками и правобережными Енисейскими тунгусами, что пытались сохранить свою власть на этих территориях.
Но в дальнейшем оказалось так, что лаврами побед кетского гарнизона воспользовалась Мангазея. В эти годы сей златокипящий град находился на пике своего расцвета, и лишить малоизвестный острог территорий сбора ясака труда не составило.
