Гусар, стоявший на крыше БТРа и запустивший ракету, осмотрелся, потом крикнул:
– Ничего!
И нырнул в люк. В БТРе их было пятеро: Хром, Сэнсэй, Гусар, водитель БТРа и незадачливый ловелас – маг Никодим. Хром избрал для него такое наказание. Парень оказался сметливый: всё понимал с первого раза, под ногами не путался, делал, что скажут. И видно было по нему, что он до жути боится нелюдей и их возможной атаки. Внушать свои мысли Никодим никому не пытался: то ли разучился от страха, то ли мозг разведчиков не был восприимчив к его магии. Каскадёр, заменявший Гусара у РПК, повертел башней.
– Никого не видно, – сказал он.
Разведчики, игравшие роль приманки, сидели на этом месте два дня. И ни малейших следов нелюдей. Их не засекли ни патрули вокруг городка, ни Скрипач, осуществлявший внешнее наблюдение в километре от машины. Может, нелюди и впрямь слишком испугались БТРа?
То, что Хром отложил операцию на сутки, оказалось на руку. За сутки произошло ещё два нападения. Первое – на проезжавший по тракту караван: нелюди захватили одну телегу вместе с возничими, трое убитых. Остальные три повозки добрались до форпоста. Второе – на соседнюю крепость, обошлось без погибших. Александр прикинул места нападений и перенёс точку операции юго-восточнее, ближе к центру радиуса, в котором работали нелюди.
– М-может, они и сегодня не придут? – запинаясь, спросил Никодим.
– Тебе было б лучше, чтобы пришли, – с плотоядной улыбкой ответил ему Каскадёр. – Сам подумай: смерть мужицкая, геройская – нелюди убили. А если с наживкой нашей облом выйдет, мы тебя в тюрягу определим, а знаешь, что там с такими бабскими угодниками делают?
И заржал, как злодей в шпионском фильме. Никодима перекосило. Хром посмотрел на незадачливого мага и тоже усмехнулся: подколки Каскадёра – ещё один элемент наказания. Если волшебник переживёт нападение нелюдей, действительное взыскание за его проступок будет не слишком строгим. Вообще, Александр терпеть не мог насильников, убивал бы сразу на ровном месте, но, разобравшись с историей Никодима и его девушки, смягчился. Вроде как там не насилие было, а любовь. А если каждого мужика, который бабе пыль в глаза пускает, перед тем как в койку уложить, расстреливать, то мужское поголовье сократится процентов на девяносто, если не больше.
– Так что, приятель, смотри внимательней и используй эти свои… ментальные возможности. Или ты только тех зачаровать можешь, кто тебе понравился? Ну смотри, нелюди те точно не понравятся, а вот ты им – вполне можешь, – Каскадёр пихнул худощавого мага в плечо, от чего того впечатало в бронированную стенку, и опять заржал.
Никодим с привычной уже испуганной рожей полез к бойнице.
Первые лучи солнца, как пишут в романах, раскрасили розовым небо на востоке. Атаки всё не было.
– Скрипач, отбой, иди погрейся, – сообщил Хром снайперу по рации. Тот почти сутки лежал в снегу в засаде.
– Принял, – ответил разведчик, ничем не выразив в голосе ни облегчения, ни удивления.
– Думаешь, они днём не нападут? – спросил Каскадёр.
– Скрипачу по-любому отдых нужен. Да и нам тоже. Первая смена твоя и мага, – Хром неуважительно пнул ногой Никодима. – А мы – спать.
Ахромеев вместе с Сэнсэем и Гусаром удобно устроился в БТРе, лёжа. Численность экипажа позволяла. Водитель остался в кабине. БТР по самый нос зарылся в снег. Весной на этом месте разливалось озеро и имелось солидное углубление, в которое и заехал БТР. Поэтому сейчас задняя часть корпуса поднималась вверх, как корма тонущего корабля.
Снился Ахромееву необычный сон: ослепительно-красивая девушка, у которой между рук проскакивали синие молнии, и воин, стремительный и беспощадный, уничтожавший своих врагов. И воин и девушка, с ног до головы в крови, заключили друг друга в объятия… Досмотреть сон Хрому не дали, пихнули в плечо:
– Командир, – прогремел над ухом шёпот Гусара, – идут.
Хром подскочил, ни слова не говоря, метнулся к перископу БТРа. Тут же зажмурился – полдень. Солнечный свет отражался от снега и слепил не хуже фотовспышки.
Дав глазам попривыкнуть, Хром опять взглянул в оптику. Увидел. Десяток коричневых фигур, медленно приближавшихся к машине.
– С другой стороны столько же, – равнодушно сказал Сэнсэй.
– И с кормы, – добавил Гусар, – только из-за наклона из башни не разглядеть.
– В штаб сообщили?
– Так точно, – ответил Каскадёр. В опасные моменты с него слетала вся напускная бравада, он становился спокоен и сосредоточен. – Огонь открывать будем?
– Пока нет. Подпустим ближе.
Нелюди – снежные люди – шли – нет, ступали твёрдо и уверенно, как и положено идти хозяину своей земли. Так выходят воины против наглых чужаков, забредших на их поле и ещё не знающих, с кем связались.
Снежные люди шагали, опираясь на длинные копья, как на посохи. Широкие наконечники блестели на солнце.
«Неужели это они так камень отполировали?» – восхитился Хром.
Враги приближались, расстояние было уже меньше ста метров.
«Как бы что-нибудь не заподозрили», – про себя решил Хром и вслух:
– Ребята, готовьтесь по моей команде огонь.
И сам положил палец на спуск РПК в башне. Рядом в боевом модуле был рычаг запуска свето-шумовых и слезоточивых гранат, смонтированных на корпусе. Пусть только подойдут поближе.
Цепочки врагов сомкнулись в кольцо на расстоянии сорока метров вокруг БТРа.
– Огонь, – шепнул Хром и нажал спуск.
РПК дёрнулся, застрекотали автоматы разведчиков.
К удивлению Хрома, нелюди будто заранее знали момент выстрела – разом присели на колено, распрямились и метнули копья. Слитный удар по броне корпуса, будто из ПК очередь засадили. Только железо всё равно покрепче камня оказалось – пробитий не было. Лишь спустя секунду Хром запоздало понял, что башню заклинило. Неужели копьё попало?
Нелюди в три прыжка преодолели двадцать метров, опять на удивление слаженно остановились, замерли.
– Сейчас! – крикнул Сэнсэй.
Хром и сам знал, что… сейчас.
Ледяной ветер вдруг пронёсся внутри БТРа, и страх поднялся из глубины сознания, заполнил, сковал тело колючими тисками, как холодная вода в проруби незакаленного пловца. Александр старался не шевелиться, чтобы лишнее движение не вызвало новый укол страха. Ноги и руки стали ватными, сердце колотилось в бешеном ритме. И главное – страх… просто страх.
Трусливые истеричные мысли вырвались откуда-то из глубины натуры, визгливый голос в голове запричитал: «Главное, ничего не делать, не сопротивляться. Не привлекать внимание. Затеряться среди других. Пусть нападут на кого-нибудь другого, но лишь бы не на меня».
Бывший спецназовец даже не успел устыдиться трусливых мыслей. Он пытался бороться. На самом деле страх боли, усталости, смерти был хорошо ему знаком. Когда бежишь в полной выкладке марш-бросок и кажется, что это предел, организм ноет и кричит: хватит! Потому что больно! Но ты адским усилием воли заставляешь забитые в ноль мышцы двигается. И бежишь дальше. И боль притупляется, то ли потому, что сама проходит, то ли потому, что ты её уже не ощущаешь. А с ней уходит и страх. И ты понимаешь, что страх и боль – всего лишь чувства, которые помогают тебе воспринимать мир, такие же как зрение или чувство голода. Они помогают тебе выжить, но не должны управлять тобой.
