Мы поднялись, отвесили поклоны и потащились к двери. Я чувствовал, что королева желает Что-то сказать наедине, но оставлять меня сейчас, когда вытолкала в шею глердканцлера, как-то не с руки.
Утром Фицрой взыграл, когда я заявил, что меня отправляют с важной миссией в Дронтарию, а это в противоположную от Уламрии сторону. Если он готов присоединиться, то, возможно, увидим настоящее море, до которого он так и не добрался.
— Это у тебя такие шуточки? — спросил он. — Я бы и без тебя поехал в Дронтарию. Тут осталось совсем немного знатных вельмож, которых еще не обыграл, несколько женщин, которых еще не пощупал, и почти нет таких винных подвалов, из которых не отведал бы вина.
— Тогда проверь коней, — посоветовал я, — королева велела выделить лучших. Я могу ошибиться, но тебя не проведешь, верно?
Он ухмыльнулся.
— Ты делай свое, а за коней не волнуйся. Разберусь.
Через полчаса я уже стоял перед королевой, а она вручила мне перевитый красными лентами и скрепленный сургучом с печатями пенал, внутри которого свернутый в трубку лист письма к королю Дронтарии Астрингеру.
— Глерд, — сказала она, — теперь очень многое зависит от вас.
— Я сделаю даже больше, — пообещал я.
— Глерд?
— Наловлю для вашего величества рыбы, — пояснил я. — Вы рыбу едите?… Ну вот, а там, как я слышал, море.
— Без рыбы я проживу, — ответила она сухо, не до шуток, мой тон почему-то не нравится, — а вот договор с королем Астрингером был бы кстати. О взаимодействии.
— Ваше величество, — шепнул я, — только ни в коем случае никому не говорите, что знаете насчет плана короля Антриаса пройти через королевство и ударить по Дронтарии!.. Разве что Мяффнеру, он и так это знает.
Она ответила так же приглушенно, но сухим голосом:
— Догадываюсь.
— Нельзя раскрывать карты раньше времени, — пояснил я занудно. — Никому. Вы ж не знаете, кто работает на короля Антриаса?… И кто просто подрабатывает по мелочи?
— Глерд, — прервала она, — я уж как-то разберусь, что мне делать. Езжайте!
— Как вы меня любите, — сказал я с восторгом, — лишнюю минуту со мной страшитесь побыть… Всевсе, ухожу, даже убегаю!
Во дворе Фицрой рассматривает придирчиво уже не коней, а сбрую, небрежным шевелением пальцев заставляя убирать одну и подавать другую, еще более яркую, дорогую, наконец вскричал громко, выражая крайнее нетерпение:
— Вы что притащили? Мы едем сватать глерда Юджина, все для него должно быть лучшее!.. Или в самом деле не хотите от него избавиться?
Слуги забегали быстрее, я посматривал с некоторой неловкостью, Фицрой выбрал шесть великолепнейших коней, двое нам под седла, двое в запас и двое под груз, где в моем мешке помимо снайперской винтовки еще и все то, что закупил или насобирал в своем коттедже в последний раз — я же запасливый.
Глава 7
Чистое оранжевое небо, огромное солнце, похожее на ковш с расплавленным золотом, зеленая трава под копытами наших коней, была бы везде такой, не было бы нужды в подковах, свежий чистый воздух, что превращается во встречный ветерок и предостерегающе треплет волосы, если пускаем коней вскачь.
Фицрой наряднее фазана, весь в краснозолотом, только плащ с плеч красиво ниспадает на конскую спину до самой репицы хвоста, белоснежный, расшитый по краям золотой вязью, сапоги из тонко выделанной кожи, как и штаны, только на сапогах еще и металлические вставки якобы для крепости, но на самом деле опять же для бахвальства.
Даже хвастливая шляпа на нем с разноцветными перьями, а рубашку на груди обнажил, все забываю спросить, почему перестал носить тот костюм, что я ему привез из запасов Рундельштотга.
Он поймал мой взгляд, заулыбался во весь рот.
— Ты чего такой хмурый?… Посмотри, как все на свете радуется!..
— Да так, — ответил я, — все думаю, не заболел ли ты…
Он изумился.
— С чего вдруг?
— Что-то давно никому ничего не продавал, — напомнил я.
Он беспечно отмахнулся.
— Если Что-то попадется, почему нет? Я люблю это дело.
— Любишь? — спросил я с упреком. — Наслаждаешься!.. Только мне еще не продал тот зуб дракона…
Он оживился.
— Хошь продам? Дешево!
— Нет уж, — отрезал я. — Мне ты не продашь.
Он печально вздохнул.
— Тебе нет, а жалко. Ты сам такой жук, что даже и не знаю. Потому я такой в тебя влюбленный, никак не пойму, что ты за ящерица.
Дважды заночевали в небольших селах по дороге, а в третьем нам сказали шепотом, что дальше у переправы через речку видели разъезд принца Роммельса. То ли следят за уровнем воды, то ли собирают плату с тех, кто переправляется на эту сторону.
Я подумал, сказал Фицрою:
— Останься здесь, я проведу челночную дипломатию.
— Чё-чё?
— Туды-сюды, — пояснил я. — Быстренько заскочу к Роммельсу, я что, не говорил?… И тут же обратно.
Он охнул.
— Зачем?
— Да так просто, — объяснил я. — Обнимемся, как братаны, погогочем над королями, и вернусь обратно. Даже напиваться не буду.
Он сказал саркастически:
— Так я и поверил… Точно там либо земля провалится, либо гора вырастет… Ладно, но если задержишься, я коней пропью, а мешки и седла продам!
— Договорились, — сказал я. — Себя только не пропей. Не поверишь ли, ты мне даже дороже коня… вон того, заднего.
Фицрой оглянулся.
— С поклажей?
— Нет, — возразил я, — без поклажи. И даже без седла… Пожалуй, и уздечку бы я снял…
Он сказал подчеркнуто зло:
— Езжай! А то еще и подковы захочешь содрать.
Дорога быстро вывела на берег реки, моста нет, как не видно лодок. Я привстал в стременах, ну да, так и есть, понятно даже по тому, что река вдруг разлилась так широко, даже отсюда видно брод…
С этой стороны трое мужиков весело переговариваются, с того берега как раз в воду съехали две подводы, запряженные волами, на первой двое крестьян, на второй мужик и три молодые девки.
Я пустил коня неторопливой рысью, эти трое роммел ьсовцев уставились на меня с интересом, что и понятно: одинокий всадник, одет богато, без доспехов и оружия, какой-то слишком беспечный, словно сынок богатых родителей, не знающий еще, что не все будут кланяться.
Я крикнул издали:
— Вы, ребятки, из отряда Роммельса?
Они переглянулись, один ответил напыщенно:
— Из армии принца его высочества Роммельса!
