Я коротко усмехнулся.
— Вы хотели сказать, я совсем не придворный?… Точно. И так, за вашу и нашу свободу!
Мы вскинули кулаки, я коротко поклонился и вышел на солнечный свет, где сразу крикнул с властностью урожденного в самых верхах глерда:
— И хде моя лошадка?
Фицрой, пыхтя и покрикивая на коня, затягивает подпругу на его пузе, тот недовольно мотает головой и надувается, вроде бы просто вздыхает от горя, а когда мой конь простучал копытами совсем рядом, оба подняли головы и с интересом уставились на нас обоих.
— Что-то ты быстро, — заметил Фицрой. — Это и понятно. Пошел бы я, меня бы разбойницы так быстро не отпустили бы.
— Я же сказал, — напомнил я сварливо, — что у меня челночная операция, туды-сюды и обратно. Ты вон даже коней не успел поседлать!
— Так я ж тебя знаю, — отпарировал он. — Тебя здешние лесные девки прогнали в шею.
Я пустил коня шагом вперед по тропе, уводящей из леса.
— Зачем в лес, если разбойницы все женщины на свете?
Он вскочил в седло, повернул коня вслед за нами. Остальные, связанные длинным поводом, послушно потянулись следом.
— Ты прав, это я Что-то всегда думаю о них лучше. В городах еще свирепее! А в дворцах и опаснее. Ладно, поехали. Посмотрим, каковы они в Дронтарии.
— Я в Дронтарию еду смотреть не на женщин, — сказал я с достоинством. — Хотя, конечно…
— Вот-вот, — согласился он. — Хотя. Так, не снимая охотничьих сапог.
Деревья справа от дороги зашатались, словно некто огромный чешет о них спину. Я приподнялся в стременах, однако кудрявые верхушки берез закрывают кругозор, донесся только храп и могучее сопение.
— Вот так и езжай с тобой напрямик, — сказал Фицрой тихонько, перебросил повод в левую руку, а правой вытащил меч. — Каждый раз вот Что-то да попадется.
Березы вздрагивать перестали, зато дернулась там вдали высокая гордая сосна, а чуть позже еще одна, подальше…
Фицрой договорил:
— … а потом ничего не случается!
Я прислушался, храп и сопение неспешно удаляются, наконец исчезли вовсе. Фицрой с лязгом забросил меч обратно в ножны. Лицо стало расстроенным.
— Не понял, — сказал я, — ты рад или не рад?
Он подумал, вздохнул.
— Не знаю. Я всегда стараюсь избегать опасностей, но тогда и приключений нет, а без них скучно. Но одни приключения, когда все просто, то и не приключения… Мне чтоб все в одном кошельке: прибыль, приключения… из-за них, ладно, пусть и опасность.
Я кивнул в ту сторону, куда удалился неведомый зверь.
— А какая с него прибыль?
— Не знаю, — ответил он. — Вдруг у него шкура из чистого золота?
Дорога беспечно и легко идет по равнине, опасливо обходит особо темные леса, торопливо перебегает мелкие речушки. На горизонте иногда возникают высокие горы, но чаще их заслоняют исполинские деревья, гордо выдвинутые лесом на опушки.
На ночь останавливаемся в селах, Нижние Долины — довольно густо населенное королевство, даже Уламрия показалась куда более пустынной, это следствие разного отношения к населению короля Антриаса и королевы Орландии.
Трижды за все время встречали шайки разбойников, и все три раза эти тупые делали попытки хотя бы отобрать у нас коней.
В последний раз, когда Фицрой молча вытащил меч, а я ласково посоветовал им убиться о деревья, вожак предложил компромисс:
— Ладно, если такие отважные, то уезжайте на тех конях, что под вами. Остальных оставьте.
— Мужик, — сказал я, — ты совсем дурак? Где твое понимание ситуации, ты же вождь! Если двое вооруженных мужчин решаются ехать через дремучий лес, то они точно уверены насчет себя и даже своих коней!
— Но мы тоже уверены, — сообщил он. — Кроме того, нас восемь человек…
— Десять, — сказал я. — Да-да, я заметил тех двух на дереве. Но прежде чем попробуют спрыгнуть, они… умрут.
Он дернулся, когда я не глядя ткнул большим пальцем вверх, но быстро пришел в себя и спросил нагло:
— И как они там умрут на дереве?
— Им лучше замереть и не двигаться, — посоветовал я. — В общем, мужик, я готов поверить, что голод и неурожай толкнули вас всех на путь грабежа, а не желание легкой добычи, да чтоб еще поглумиться, понасиловать…
Вожак заколебался, очень уж уверенно говорю, но вздохнул, набрал в грудь воздуха и взглянул на толстые ветки над нашими головами. В моих ладонях возникли рукояти пистолетов, когда он только начал открывать рот для громкой команды.
Я выстрелил дважды, даже целиться не нужно, и тут же перевел огонь на вожака и его соратников.
Их трясло и бросало навзничь ударами тяжелых пуль. Фицрой, спеша успеть, пустил коня вперед и зарубил двух, а я еще стрелял в спины двух самых смышленых, что бросились бежать, но в такой ситуации и на таком расстоянии убежать очень непросто.
Двое, что упали с дерева, воют и стонут, заливая землю кровью, одному две пули попали в промежность, а второму, похоже, одна рассекла артерию в бедре.
— Поехали, — велел я, — Фицрой, это бедные люди, у них ничего нет.
Он сказал со вздохом:
— Наверняка. Хотя иногда в их сумках встречаются и редкости. Они же везде лазают, могилы вскрывают, в подземельях рыщут…
Но спорить не стал, мы поехали дальше, оставив трупы и стонущих раненых, которые точно не проживут и часа.
Глава 9
Чувство опасности, что в последнее время вроде бы совсем уснуло, пробуждаться начало как-то странно. Я то и дело вздрагивал, слыша, как в кустах треснет веточка или шелохнется камыш вдоль берега реки, но всякий раз из кустов вылетала потревоженная птичка, из камышей выглядывал кабан, ветви деревьев тревожно шевелятся под порывами ветра.
Фицрой заметил, что испуганно поглядываю по сторонам, тоже повертел головой.
— A-а, и ты заметил?
— Что? — спросил я с надеждой.
— За нами уже следят, — объяснил он снисходительно. — Мы в землях гуцаров, а они к чужеземцам не очень-то ласковы. Обычно привязывают за руки и ноги к коням и гонят в разные стороны.
— Юмористы, — буркнул я. — Шуточки у них какие-то скифские.
— А могут привязать ноги, — добавил он, — к вершинкам нагнутых с разных сторон деревцам. А потом отпустить…
— Славяне, — определил я. — Ничего нового, Фицрой. А еще у нас обожали сажать на колья. Так зрелище надольше и смешнее…
Он зябко передернул плечами.
— С тобой даже ехать страшновато.
— Это предки, — пояснил я благодушно. — К ним нужно относиться с уважением, старину чтить, а памятники охранять! У нас даже законы приняты по охране такого наследия. Дескать, лучше остановить прогресс, но не дать повредиться ни одному из камешков замка наших предков…
