— Так быстро? — удивился я. — А кого подавил, жену или дочь Куланера?
Фицрой отмахнулся.
— Нет, но такая сдобная повариха попалась… Как свежая булочка только что из печи, еще горячая…
Ваддингтон улыбнулся и вернулся к своим солдатам, а я оглядел зал с залитыми кровью трупами.
— Все в порядке…
— Что-то голос у тебя невеселый, — заметил он.
— Много убитых, — ответил я. — Это ошибка.
— Наша?
— Их тоже, — ответил я со стесненным сердцем. — Они должны были остаться жить и служить мне. Не мне, так порядку. Но что сделано, то сделано. Главные гады, к счастью, вышли встречать нас сами. У нас совесть чиста, как плавники форели. Враг напал, мы защищались…
Он хмыкнул.
— Мы вообще всегда только защищаемся! Все время. Я до самой крыши защищался, а потом еще и в подвал заглянул. Там тоже один прятался. Но я сумел от него защититься, догнав в дальнем углу…
— Что насчет женщин? — спросил я.
Он вздохнул.
— Перед ними беззащитен. Ни от одной не сумел защититься, но пощупал по дороге только двух… чтобы проверить, не мужчины ли, а ты что подумал? Больно рожи у них…
— Хорошо, — сказал я. — Хоть и равноправие, но женщин как-то рука не поднимается убить вот так же легко. С усилием да, могу.
— С большим?
— Нет, — ответил я. — Я отношусь к женщинам со старомодным уважением. Правда, стараюсь соответствовать современным стандартам моего королевства, потому не выказываю разницы.
— Ничего не понял, — сказал он с нетерпением. — Но неважно, ты часто несешь непонятную чушь. Больно умный, убивать пора. Пойдем на двор, я велел всем собраться там. Вступишь в права. Бумажка от короля бумажкой, но нужно реально.
Я покачал головой.
— Оставлю до вечера. А пока соберу всех и объявлю…
Он округлил глаза.
— Это я и сказал… А ты что подумал? Ах да, понимаю, понимаю… Но тут нет одной хозяйки, чтобы да, придется объяснять каждой, а это на несколько дней, так что удовольствие растянется. Ладно, я пойду соберу народ.
— А что насчет жены Куланера? — спросил я вдогонку. — Что-то нигде не видно…
Он ухмыльнулся.
— Куланер был не слишком уверен, что удержит замок, потому семью пока перевозить не спешил.
— Чудесно, — ответил я. — Никого не надо насиловать, утверждая свои неотъемлемые права.
— Да не вздыхай ты так, — сказал он с сочувствием.
— Это от счастья, — возразил я.
Он посмотрел с недоумением.
— Разве не счастье доказывать свою силу?… Служанки — это не совсем то же самое, что и высокорожденные глердессы.
— У меня здесь уже кое-кто есть, — ответил я. — Повыше рангом, чем жена Куланера.
Он охнул.
— А еще меня обвиняешь в Чем-то таком, что у меня даже спина покраснела?
— Я все для дела, — ответил я твердо. — Все для родины, для отечества, для торжества тоталитарной демократии и всеобщей гуманизации. А ты все для себя, эгоист!
Народу во дворе намного больше, чем я видел в замке и даже предполагал. Видимо, кто-то прятался в дальних кладовках под ворохом тряпок, кто-то пережидал в кузнице и у кожемяк, а возчики дров толькотолько привезли из леса на двух подводах вязанки поленьев и теперь с удивлением выслушивали новости.
Я оглядел всех сурово и надменно, здесь вежливость расценивают как слабость и тут же постараются сесть на шею, наглеть и своевольничать, знаю, наслышан от классиков про быстро хамеющую челядь, творящую что ей вздумается.
— Его величество король Астрингер, — сказал я веско, — изволил пожаловать эти земли мне. Отныне закон здесь один — мое слово! Перед королем отвечаю я, а вы отвечаете передо мной. Человек я мягкий и добрый, но жестокий. Обязанности свои все выполнять в соответствии!.. Ибо!.. Я сказал.
Фицрой добавил многозначительно:
— Иначе!
Я повернулся к нему.
— Иначе что?
Он осмотрел в изумлении.
— Откуда я знаю? Я просто уточнил в твоей манере. Самто ты знаешь, о чем говоришь?
— Нет, — ответил я честно, — а что, надо? По-моему, главное — внушительный вид и суровый голос. Чтобы все снова заработало в соответствии.
— В соответствии с чем?
Я поморщился.
— Да брось ты эти придирки! Пойдем на башню. Вид должен быть еще тот. Ну, ты понял. Может быть, сегодня же стоит проехаться по принадлежащим мне селам и деревням. Хотя нет, не стоит.
Башню строили только для наблюдений за окрестностями, потому узкая винтовая лестница, наверху площадка для двухтрех человек, но даже у меня захватило дух, будто вышел на крышу самого высокого в мире небоскреба.
С северной стороны внизу просто замок и постепенно опускающийся в лесистую долину холм, а вот с юга чудовищный обрыв, замок на самом краю высоченной скалы с отвесной стеной, и если сейчас спрыгнуть вот с этой площадки, то лететь долго и страшно, пока не ударишься о набегающие на скальный берег волны.
Фицрой старался не подходить к краю, но когда увидел, что я все замечаю, сделал над собой усилие, полушагнул вперед и крепко ухватился за деревянные поручни.
— Красота!
— Страшная сила, — поддержал я.
— Что-что?
— Красотой можно убить, — сообщил я. — Р-раз — и мокрое место!.. Красота всегда сильнее, чем безобразие. Потому красота и побеждает. Как тебе вид? Правда, красиво?
Он смолчал, устрашенно поглядывая на оранжевый простор неба и синезеленую гладь моря. С такой высоты даже не видно волн, с востока и запада зеленые долины, на которых тесно собраны в кучки крохотные домики, у меня целых восемь сел, хотя на самом деле только три, остальные простые деревни, а с севера единственная дорога к замку, прямая, без всяких опасных проходов под стенами, с которых могут обстреливать и бросать камни.
— Да, — проговорил он после долгой паузы, — как-то да… мурашки бегут… от красоты, наверное. Крупные такие…
— Эстет, — обвинил я с чувством превосходства. — Порхаешь!.. А вот я практик, на земле стою.
Он фыркнул.
— Думаешь, я не понял сразу, чего присматриваешься вон к тому мосту?… Да, это граница твоих владений с глердом Слейном. На той стороне реки уже его земли, а вон та беседка у воды… это он там отдыхает.
— И рыбу ловит?
— Вряд ли, — ответил он. — Но гостей туда приглашает. Место, как видишь, живописное.
Я кивнул, в самом деле причудливо хитрая река источила берег гротами, виноград плотной зеленой стеной карабкается по каменным стенам, создавая таинственные пещерки, в таких любят играть дети, но взрослые тоже их почему-то любят…
