— Ну как?
— Как обычно, — ответил я.
— Никак?
Я кивнул.
— Точно. В дипломатии это обычное дело, потому делаем следующий шаг.
— Какой?
— Накладаем, — ответил я, — а то и накладываем санкции.
— Ого, — сказал он с уважением. — Звучит серьезно! А что это?
— Да такая хрень, — пояснил я, — с помощью которых можно делать гадости. От самых мелких до очень серьезных, что уже на грани войны.
Он в азарте потер ладони.
— Это я люблю!.. С чего начнешь? Что-то хитрое?
Я покачал головой.
— Знаешь, мне уже недостает зелий, которые употреблял в своем королевстве. Они прочищают мозг, заставляют ярко мыслить. А здесь в голову лезет только самое тупое: того застрелить, того зарезать… а еще лучше все-таки застрелить… это чтоб не пачкать руки кровью.
— Значит, — спросил он, — стрельба? Из твоего магического арбалета?
Я ответил нехотя:
— Увы, да. Ничего умнее в голову не лезет.
— А чего вдруг полезет, — изумился он, — если у тебя уже есть такое простое решение?… Значит, будешь стрелять из того, который бьет так далеко?
— Да, — ответил я с досадой. — Снова. Ну дурак я, ничего более умного, изощренного не лезет в голову. А время поджимает!
— Интриги, — сказал он, — оружие слабых. Если можно решить проблему, выпустив магическую стрелу из твоего арбалета в лоб… то какие еще вопросы?
Я вздохнул.
— Ты прав. Я ж говорю, когда в руках молоток, все вокруг кажется гвоздями… Пойдешь со мной? Или к поварихе?… Как ее зовут?
Он оскорбился.
— Откуда мне знать? Вообще какое-то непотребство, давать женщинам имена!.. Прибил бы первого, кто это начал! Достаточно всех звать, например, лапушками…
— Значит, — переспросил я, — к поварихе?
Он облизнулся.
— Повариха хороша, но что мы за мужчины, если женщины для нас выше приключений?
— Согласен, — сказал я. — У нас для таких мужчинок существуют не самые ласковые имена. Самое безобидное и даже мирное — бабник, а те, что покруче…
Он внимательно слушал, выражение лица стало сперва удивленным, восхищенным, восторженным, наконец ахнул:
— Ну и свирепый же вы народ!.. Насколько же вы стремитесь к славе, подвигам и приключениям, если для таких юбочников столько… определений!.. Когда начнешь?
— Сейчас, — ответил я. — Это неприятности нужно откладывать на потом, но не такое же удовольствие, как подо… подпортить ближнему!
Глава 11
У герцога народ уже крепко спал, когда мы на двух быстрых конях пересекли его земли и вторглись на территорию потенциального противника, хотя я с ним и расстался якобы любезно.
Тогда на обратном пути не очень-то смотрел по сторонам, но, к счастью, луна светит ярко, хотя мир погружен в зловеще-багровый свет, и вскоре увидел холм в полумиле от замка глерда Риппера, где на вершине только мягкая травка, даже кустов нет, словно природа приготовила место для пикника.
Фицрой раньше меня сообразил, что это место идеально для моих целей, повернул коня. Я поморщился, Что-то быстро слишком соображает, ловит все на ходу, обучаемость поразительная, из какого же он королевства…
Он спутал коням ноги у подножия холма, они тут же принялись щипать травку, мы перенесли наверх мой мешок с винтовкой и второй, что потяжелее, но зато там и такие необходимые в важных делах вещи, как бурдюк с вином, хлеб, сыр, мясо и рыба.
Я принялся собирать винтовку, Фицрой деловито расстелил скатерку, тщательно расправил и примял, чтобы торчащие стебли не нарушали гармонию.
— Что-нибудь придумал еще?
Я покачал головой.
— Знаешь, Фицрой, я в самом деле Что-то отупел… Хотя я и раньше не блистал, но сейчас вообще всего на один шаг вперед рассчитываю!.. Потому давай подождем, что получится.
Он разложил на скатерке еду и поставил две серебряные чаши. Когда вытащил из мешка объемистый кувшин, я облизал губы и прильнул к окуляру.
В просветленный прицел ночного видения можно рассмотреть отчетливо даже мелькающие на занавесках и шторах окон силуэты.
Я навел крестик на один, на другой, ощутил сладостное желание нажать на спусковую скобу, сердце застучало чаще и как-то тревожно.
Фицрой наблюдал за мной с интересом.
— Что-то случилось?
— Нет, — ответил я, — но могло.
— Что?
— Я мог показать себя той свиньей, — ответил я, — какой я по сути и являюсь. Но мы обязаны выдавливать из себя свинство!.. Разве не так?
Он пожал плечами.
— Если совсем выдавить, то зачем и жить? Кто из нас, людев, живет не свинскими радостями? Потому дави осторожно. Понемножку.
— Вот-вот, — буркнул я. — А понемножку… это…
Я нажал на скобу. В плечо толкнуло, а там далеко через несколько секунд беззвучно разлетелось стекло в верхней части окна. Я перевел прицел на второе окно, выстрелил тоже повыше, чтобы никого не зацепить, но задел раму, что расщепилась и тоже влетела в комнату.
Фицрой пожаловался:
— Ничего не вижу!
— В следующий раз, — пообещал я, — для тебя возьму бинокль.
— Из него тоже можно?
— Еще лучше, — заверил я. — Сам знаешь, как здорово за женщинами подглядывать!..
Он оживился.
— И когда моются?
— И когда чешутся, — заверил я. — Думаешь, глердессы не чешутся?
Он с интересом смотрел, как мое плечо снова вздрогнуло от удара. Я перевел прицел на этаж выше. Невидимый для других лазерный луч точно указывает точку, куда попадет пуля с учетом влажности воздуха и легкого ветра справа, и я тремя выстрелами сбил шпиль с головного здания, затем опустил ствол, взял в прицел роскошные двери выхода из замка.
И все-таки гнусненькое чувство сладострастности разрушения заползает все глубже, заполняет нутро, поднимается наверх и… я выбирал цель, нажимал на скобу и чувствовал уже не виноватость, пусть и слабенькую, а победность, доминантность, а какой ценой — неважно…
Фицрой время от времени наливал себе в чашу вина, моя стоит нетронутая, но ломоть отбивной я сожрал с аппетитом, давая плечу отдохнуть.
В замке паника, наконец-то поняли, что происходит Что-то странное и опасное, нападение каких-то сил на донжон, а я полюбовался и снова припал к прицелу.
Еще несколько минут стрельбы бронебойно-зажигательными, и в замке не осталось ни одного целого окна, а вокруг вспыхнули подожженные конюшни, сараи, амбары, булочная, кузница, даже домики кожевников и красильщиков.
