Я кивнул, соглашаясь, но Фицрой выглядит таким обиженным, словно мне дали большую сладкую конфету, а ему только показали и спрятали за спину, что я сказал неожиданно даже для себя:
— Фицрой, магии… не существует.
Он посмотрел в изумлении, потом нахмурился.
— Что-то не то говоришь… Я же вижу, как появляются те магические арбалеты в твоих руках… Это что, не магия?
— Нет, — ответил я. — Давай отойдем в сторону, чтобы занятым людям не мешать… А теперь держи.
Он с недоверием принял из моей ладони «увеличиху», двояковыпуклую линзу, которые раньше широко использовались в подзорных трубах, биноклях, телескопах, микроскопах, теодолитах и прочих приборах, в том числе и просто так, как лупа для часовых мастеров или для чтения слабовидящим.
— Возьми двумя пальцами за края, — велел я, — и держи вот так… А вторую руку вот так…
Он послушно сделал как указано, я чуть подправил руку с линзой, Фицрой ждал в напряжении, вдруг вскрикнул и, выронив линзу, ухватился за кисть другой руки.
— Что это было?
Я сдвинул его ладонь, на кисти краснеет маленькое пятнышко ожога.
— Понял?
— Нет, — отрезал он. — Ужалил невидимый шершень?
— Ты собрал тысячу лучей солнца, — пояснил я, — что просто греют тебе кожу, в один луч. И, понятно, тот один согрел… в тысячу раз сильнее.
Фицрой сказал упрямо:
— Разве это не магия?
— Нет, — сказал я терпеливо. — Вся жизнь и всевсе у нас от солнца. Смотри, деревья едят корнями землю и превращают ее в зеленые листья, вырастают гигантами. Мы рубим их, пилим, раскалываем на поленья, а потом жжем на кострах, в каминах, печах, и это дает нам тепло. Но можно пользоваться солнечной силой и напрямую! Вон как ты согрелся…
Он нагнулся, пошарил в траве и, отыскав линзу, принялся ее рассматривать, не забывая почесывать обожженное место.
— И что… Это будет срабатывать каждый раз?
— Проверь, — посоветовал я. — Только наводи не на руку, а на что-нибудь… Давай вот на эту травинку. Высохла достаточно… Нет, держи так, чтобы все лучи собирались в тугой пучок, чтобы получался как бы один луч.
Он проверял и проверял, то отводя руку с линзой на всю длину, то поднося вплотную. С какой-то попытки травинка задымилась, вспыхнул оранжевый язычок огня.
Фицрой завопил от счастья, упал, кувыркнулся, покатался с боку на бок, визжа и вереща, потом вскочил и уставился на меня счастливо сумасшедшими глазами.
— Это и есть… весь секрет магии?
— Да, — ответил я честно. — Пользоваться мощью солнца без посредников. Это просто чудовищная сила! Ты не можешь ее вообразить… да и я не могу. И не надо будет сжигать леса, уголь, нефть, газ… Ладно, до этого еще дойдем. А может, и как-то проскочим, видно будет. В этом мире свои особенности, мы останемся тупыми невеждами, если не освоим…
— И ты тоже так начинал?
Я покачал головой.
— Хуже. Мне было куда труднее. Учили долго и упорно, а тебе я показал уже готовое.
Он спросил вдруг:
— А разводить костер вот так смогу?
— Конечно, — ответил я. — Но только если на небе солнце.
— А под луной?
— А луна тебя греет?
— Ладно-ладно, понял… Юджин! Спасибо, друг.
Он смотрел с такой благодарностью, что мне стало неловко, будто это я показал большую конфету, а дал пустую бумажку.
— Фицрой, — пробормотал я, — знаешь, все потихоньку, по шажку. Вот сходим в море, там Что-то еще покажу.
Он протянул мне линзу.
— Спасибо!
Я остановил его руку на полпути.
— Это тебе. Может быть, научишь кого-то делать такие же. Это нетрудно! Всего лишь взять кусок прозрачного кварца и придать такую форму… И тогда такие чудеса увидишь! А это ерунда.
Глава 4
Ваддингтон уже отобрал десяток королевских гвардейцев, что пойдут со мной на корабль, осталось набрать еще и команду, которая бы умело справлялась с парусом. Хотя парус пока что один единственный, но я же вижу, с каким ужасом смотрят на него те, кого мы захватили в плен, а это значит, еще не готовы.
К моему облегчению, гораздо более адекватными оказались те, от кого не ожидал: часть плотников, что строили корабль, вызвались совершить первый рейс, дескать, своими жизнями отвечаем, что все сделали правильно, заодно и проверим, насколько дело стоящее.
Но с моей стороны рискованно выходить в море на корабле с одними плотниками-энтузиастами, я тут же отправился в барак, где расположились наши первые пленные.
— Вы хорошо поработали первую часть задания, — сказал я. — Прекрасно!.. Кормят, как вижу, хорошо, оплата будет достойная. Но что я вам хочу предложить… Пока по-настоящему большие корабли строятся, мы можем выйти в море на этом. На когге. Для тренировки. Надо приучать новых орлов, что они уже не орлы, а дельфины. Или акулы. Если у вас нет желания поплавать на своем корабле, я не принуждаю. Могу добавить только, что оплата будет двойная.
Один сказал сразу же и без раздумий:
— Я готов.
Еще двое проговорили вслед за ним:
— Я тоже…
— И я…
— Хорошо, — сказал я, — со мной будет еще с десяток королевских гвардейцев. Это не люди, а звери, натасканные убивать без раздумий. Сбежать или захватить корабль у вас не получится, понимаете, да?
Грегор Негрон, глава всего этого сброда, сказал серьезно:
— Глерд Юджин, никто из нас не помышляет о мятеже. Нам здесь нравится. И то, что вы задумали… тоже.
Один из пленных буркнул:
— Грегор, говори за себя. Мне в плену совсем не нравится, но сбегать не буду. Отсюда, как вижу, не убежишь.
— Хорошо сказано, — одобрил я. — Осматривайте корабль, изучайте, готовьте к выходу. В море совершим пару маневров, поучим новых будущих удалых моряков Управляться с парусом.
— Пока с одним, — подчеркнул Фицрой, демонстрируя знания конструкции будущих гигантов. — Потом парусов будет три! И даже мачт.
Я промолчал, что парусов обычно больше, чем мачт, Фицрой и так учится быстро и с удовольствием, нет в нем трусости взрослого, что страшится показаться недостаточно компетентным или медленно соображающим.
Когда вышли из лагеря, Фицрой огляделся по сторонам и пробормотал совсем тихонько:
— Еще я взял бы Понсоменера.
Я порылся в памяти, перебирая имена рабочих, затем слуг в замке, переспросил:
— Это который из челяди? Он же вообще кораблей не видел! Ты говоришь о подручном кузнеца в замке или о ком?
— А у кого еще такое имечко, — ответил он. — Он не только кузнецу помогал, вообще слуга на подхвате. Что велят, то и делает.
