— Русалки?
— Если бы, — ответил он хмуро, — там я как-то разобрался бы, а вот всякие чудища со щупальцами… Хотя и щупальца ладно, пусть щупают, не жалко, а вот когда с клешнями…
Я еще раз бросил взгляд на море, там в самом деле то зазубренный спинной плавник среди волн мелькнет, то огромная башка высунется и смотрит в нашу сторону круглыми глазами, но пока все спокойно.
Проснулся я от внезапного шума наверху. Торопливо поднялся по ступенькам; небо темное, в тучах, корабль тяжело зарывается носом в волны, а они победно катятся по палубе и уходят через шпигаты.
Ветер налетел резкий, словно ударил кулаком из спрессованного воздуха. Корабль тряхнуло, волна с грохотом обрушилась через борт, тяжелая, как ртуть.
Я хватался за канаты и упорно пер к Грегору, что покрикивает на промокших и похожих на тюленей членов команды.
— Ветерок? — спросил я весело.
Он оглянулся, на лице ужас, прокричал, перекрывая шум ветра и грохот волн:
— Это страшная буря!
— То ли еще будет, — успокоил я. — Держите корабль на волну, а то опрокинет.
Он не ответил «сам знаю», не до того, напуган так, что уже и сам не знает, что знает, а я похлопал по его спине в промокшей рубашке, самому вообще-то страшно, но изо всех сил улыбался и скалил зубы.
Такие бури сразу топят лодки и опрокидывают маленькие кораблики, с крупными уже сложнее, а гигантские вообще идут через любой ураган, почти не обращая на него внимания.
Но у нас хоть и не лодка, а корабль маленький, и если опрокинет, то я не Синдбад, которого после каждой катастрофы выносит на берег, как его предшественника Одиссея, а отсюда даже при хорошей погоде до берега вряд ли доплыл бы…
Корабль бросает на волнах так, что люди то и дело падают, скользят на мокрых досках, вместе с потоками воды их носит от борта к борту.
Я взбежал по ступенькам на палубную надстройку, сюда волны не достигают, но все равно мокро, поскользнулся и чуть не вылетел за борт, но успел ухватиться за натянутые канаты, удерживающие на распорке мачту.
Снизу кто-то прокричал отчаянно:
— Море только что было спокойным!
Я крикнул в ответ:
— Не совсем, надо уметь видеть признаки надвигающейся бури.
— Какие, глерд?
— Не знаю, — ответил я сердито. — Слышал, они есть. Ну там ласточки над водой низко, муравьи подгибают брюшко… В общем, не мое это дело знать такие мелочи, а извозчики на что?… Шевелитесь, а то все утонем!.. Понсоменер, беги к Джонадеру, помоги ему держать руль!.. И подтяни линь!.. Только не спрашивай, что это такое, просто найди и подтяни, что бы это ни было…
Джонадеру помогают удерживать рулевое весло Фицрой и Ваддингтон, получается плохо, Фицрой вскрикнул:
— Небо… Там…
Следом за ним еще двое матросов закричали в ужасе и начали тыкать трясущимися пальцами в черное грозное небо с мятущимися тучами, уверяя всех, что там огромные гневные лица морских божеств.
Я заорал:
— Эй там, вороны внизу!.. Немедленно привяжитесь к мачте!.. Да не все, идиоты… Джонадер, привяжись, ты у руля, ты нужен, а глерд Фицрой может и не привязываться, его не жалко…
Тут же волны с такой силой прокатились через палубу, смывая все на пути, что если бы те не привязали себя канатами, смыло бы всех за борт.
Я отыскал взглядом Фицроя и Ваддинттона, помогающих Джонадеру держать весло, крикнул изо всех сил:
— Разверните мордой к волне!
Понсоменер, блеклый настолько, что почти невидимка, тут же в одиночку налег на руль, а Джонадер крикнул:
— Командир, это самоубийство!.. Надо уплывать…
— Выполнять! — рявкнул я. — От шторма не убежать!.. И ни в коем случае не дать волнам развернуть корабль боком!.. Ни к ветру, ни к волнам!.. Быстрее, все быстрее!..
Волны становились все громаднее, но когда Фицрой громко охнул и указал трясущимся пальцем вперед, даже у меня похолодело внутри. Волна не волна, а настоящая водяная гора катит к нам мощно и неотвратимо.
Я крикнул бодро:
— Девятый вал!.. Это нормально, чего вы все?… Вот девятый из девятых — это да, это будет волна…
Корабль начало поднимать все выше и выше. Со всех сторон крики ужаса стали громче, спереди водяная пропасть, такая же сзади, а наш корабль на гребне, что только издали двигается медленно, а так несет нас, и как хорошо, что в открытом море, а то на берег бы выбросило, разбив о рифы… Правда, там есть шанс выплыть…
Замерев надолго на гребне, корабль наклонился и, как с ледяной горки, понеся вниз в далекую страшную бездну.
Но крутой спуск становился все более пологим, корабль на большой скорости влетел в долину между двумя водяными горами и, кто бы подумал, начал, как мелкий жучок, мужественно карабкаться наверх, подгоняемый свирепым ветром, что ухитряется и в корму дуть с такой мощью, словно у нас развернут парус да еще штук пять дополнительных.
Фицрой, жестом послав на свое место двух гвардейцев, вбежал наверх ко мне, но с размаха впечатался мордой в бухту промокших канатов, завопил:
— Да что же это за…
Я поморщился.
— Ты чего орешь?
Он застыл с распахнутым ртом, только сейчас ощутил, что кричит, хотя везде блаженная тишина, если не считать привычных ласковых шлепков волн о деревянные борта.
Я заулыбался, глядя на его растерянное лицо. Шторм утих так же легко, как и появился. Вернее, он не утих, а унесся дальше, но для нас это уже неважно.
— Как же это, — проговорил он с трудом, — я чуть не сдох… Это длилось сутки? Или двое? Небо было черным…
Он ощупывал пальцами обеих ладоней лицо, морщился, кривился. Я смотрел с сочувствием, пара заметных кровоподтеков появятся, но, конечно, Фицрой будет рассказывать, как дрался и голыми руками прибил дракона.
— Минут десять, — сказал я, — дада, минут десять, а это даже долго. Фицрой, вот теперь ты настоящий морской волк, даже морской лев!.. Может быть, даже дюгонь… Нет, морской лев звучит лучше… Эй вы все, морды!.. Поздравляю с боевой победой!.. Вы с честью выдержали первый шторм, а это значит — море вас признало своими и приняло. Поздравляю. Ура!
На меня таращили глаза, только гвардейцы дружно крикнули «Ура!.. Ура!.. Ура!», а Ваддингтон, с трудом отклеившись от мачты, проговорил со вздохом:
— Я думал, из меня душа выскочит… Но вообще, если подумать, то не так уж и страшно. Это же не каждый день?
— Нет, конечно, — сказал я успокаивающе. — Даже ветерок бывает не всегда, а уж бури вообще редкость… Но от них есть польза. Если бы не они, сколько бы здесь всяких дураков плавало?… И трусов?… А глерды — тьфу!., толстых баб катали бы на лодках…
Фицрой крикнул бодро:
