Джесси Беринг рассказывает о членах секты, которые интерпретируют стихийные бедствия как неодобрительное отношение бога к гомосексуалистам:
Члены баптистской церкви Уэстборо, базирующейся в Топеке, штат Канзас, которые прославились своей гомофобной риторикой и религиозным экстремизмом (у них есть свой веб-сайт под названием «Бог ненавидит гомиков»), видят знаки гомофобного божьего гнева практически во всех известных человечеству стихийных бедствиях. С их точки зрения, таким образом природа высказывает негативное отношение к гомосексуализму.
Если бы всемогущий бог хотел четко и недвусмысленно выразить свое неодобрение, почему бы ему не выразить свою позицию с помощью большого чуда? И именно в этом месте некоторые религии напирают на идею веры как добродетели, то есть что верить нужно без рассуждений и доказательств. Поскольку неоспоримых доказательств существования душ, духов и богов нет, роль доказательства возлагается на интерпретацию малых чудес. Иногда говорят, что бог с помощью малых чудес проверяет силу нашей веры. Со временем религии эволюционировали и сумели приспособить свои догматы к окружающему миру таким образом, чтобы в отсутствие декларируемых чудес мир не сильно бы изменился.
Религиозные чудеса и системы магических верований описывают мир так, чтобы сторонний наблюдатель не видел в их описании никаких чудес и никакой магии. Это позволяет людям оставаться верующими и одновременно придерживаться научного мировоззрения. Иными словами, человек может понимать, что некая болезнь имеет вирусную природу или что дом обрушился из-за термитов, но одновременно искать магическое объяснение причин, почему это произошло именно с ним и именно сейчас. Во многих случаях никаких причин с научной точки зрения нет. Но такой ответ не каждого удовлетворит, и вот здесь пустоту заполняет религия.
Еще один хороший способ добиться неопровержимости идеи – сделать ее совершенно непонятной. Возьмем, к примеру, христианский догмат о Троице, согласно которому три существа суть одно. Эта странная идея подробно анализировалась теологами, и одна из причин такого внимания, полагаю, заключается в том, что она противоречит здравому смыслу. Но даже если нам удастся усмотреть в этом хоть какой-то смысл, трудно себе представить, как данное утверждение можно проверить научным путем.
Люди религиозные относятся к таким доводам по-другому; поскольку религиозные догматы зачастую интерпретируются метафорически, любые доводы против приводят к тому, что догматы не отвергаются, а лишь интерпретируются по-другому. Фундаментальная истинность религии сомнению не подлежит, а значит, приходится жертвовать какими-то интерпретациями, лишь бы основы оставались непоколебимыми.
Неясные, двусмысленные утверждения привлекательны по другим причинам: в любой тайне есть внутренняя красота, и любая разгадка дается с трудом, что и делает ее ценной. У католиков есть даже специальный термин – «таинство», обозначающий нечто божественное, то, что невозможно объяснить. Таинства вызывают у верующих чувство благоговения, и я объясняю это наличием у данного феномена двух важных качеств – масштабности и невозможности сопоставить пережитое с существующими в сознании структурами. Согласно антропологу Майклу Хаусману, некоторые обряды инициации мужчин содержат в себе внутренний парадокс. Например, юношам предлагается помыться в грязной луже. Их бьют, если они не делают то, что им велено, и бьют, если делают, потому что они становятся еще грязнее.
Четкость объяснений тоже притягательна – по другим причинам, – и духовенство успешно работает сразу по двум направлениям: культивирует таинственность и разъясняет какие-то вопросы. Но в общем и целом аналитическое мышление – злейший враг религии. Психологи Уилл Жерве и Ара Норензаян установили, что люди с аналитическим складом ума, как правило, менее религиозны, и если побудить человека мыслить аналитически, он становится менее религиозным.
* * *
У Паскаля Буайе есть интересная теория, объясняющая существующие религиозные обряды. Некоторые из этих обрядов знаменуют собой важные изменения в общественном статусе человека: он становится взрослым, вступает в брак, получает диплом и т. д. Однако многие из подобных событий являются не внезапными, а происходят постепенно. Функция социального ритуала – зафиксировать точный момент (даже если его выбор, по существу, произвольный), когда общество должно считать эти перемены свершившимися. Вот почему так важна публичность свадеб и юбилеев.
И как же это связано с религией? Оказывается, невозможно провести четкую грань между ритуалами религиозными и нерелигиозными. Люди могут находить их важными независимо от отношения к существованию сверхъестественных сил, а в некоторых обрядах сверхъестественные силы участвуют лишь косвенно.
Поскольку после этих ритуалов положение людей в окружающем мире, как правило, несколько меняется, порой создается впечатление, что эти перемены вызывает сам ритуал, что он не просто знаменует период в жизни, когда они происходят. После свадьбы все в жизни меняется. Но как это могло произойти. Каким образом бар-мицва превращает мальчика в мужчину? Это самая настоящая неконгруэнтность, нуждающаяся в объяснении, и вот тут на выручку приходят боги и духи. Привлечение сверхъестественных сил помогает объяснить вещи, которые в противном случае выглядели бы попирающими здравый смысл.
Интуиция подсказывает ответ, но она не дает объяснений. Пустота заполняется религией.
* * *
Притягивающие внимание неконгруэнтности бывают трех типов: абсурд, тайна и головоломка.
Иллюзионисты прекрасно иллюстрируют абсурд на практике. Я как-то наблюдал вживую выступление Пенна и Теллера. На протяжении почти всего выступления я смотрел на сцену, открыв от изумления рот. Подобно большинству зрителей, я понятия не имел, как они все это делали. Как дети, не сводящие глаз с кукольного спектакля, изображающего невероятные вещи, мы были зачарованы неконгруэнтностью, разворачивающейся на наших глазах. У них был один сложный фокус, исполнение которого занимало более пяти минут. Это было впечатляющее действо, и я не знаю точно, как они это делали, но одна идея у меня все-таки есть: в какой-то момент Теллер взял листок бумаги, мгновением раньше находившийся якобы в запечатанном стеклянном сосуде. Наверняка он незаметно подменил один листок другим. Я считаю, что весь пятиминутный фокус держался именно на этой подмене, которая заняла всего пару секунд. То, что казалось сложным и огромным, на самом деле сводилось к той же ловкости рук, с помощью которой дядюшка доставал монетку из вашего уха. В этом примере важно то, что решение неконгруэнтности, как правило, далеко не такое интересное, как сама неконгруэнтность. Хоть конспирологам это и не понравится, но сложные и загадочные события очень часто имеют довольно простое объяснение. За иллюзионистами и теми, кто называет себя экстрасенсами, наблюдать одинаково интересно, но разница между ними лишь та, что иллюзионисты не пытаются уверить достопочтенную публику в том, что они действительно волшебники. Нет, иллюзионист, конечно, может назвать себя волшебником, но зрители понимают, что это не всерьез. В то время как древний мозг заворожен наблюдаемой неконгруэнтностью, новый мозг понимает, что это всего лишь фокус.
