Деймон не мог отрицать того, что было в прошлом, не мог винить себя, почему он не «проснулся», не вышел из игры Шиничи и не прекратил муки Елены. В нем было нечему «просыпаться». И если какая-то маленькая часть его сознания все еще оплакивала причиненное ей зло, Деймон хорошенько постарался, чтобы засунуть эти мысли куда подальше. Ему некогда было тратить время на сожаления, он собирался контролировать события в будущем.
И этого больше не произойдет никогда — он не допустит этого, даже ценой своей жизни.
Деймон не мог понять только одного, почему Елена его не отталкивает. Она вела себя так, будто доверяла ему. Из всех людей на свете у нее было больше всего прав ненавидеть его, направить на него карающую десницу. Но она ни разу не напомнила ему об этом. Он ни разу не увидел злость в ее голубых, обрамленных золотом глазах. Она единственная, наверное, понимала, что тот, кто полностью подчинен власти малаха, как это было с Деймоном, не имеет выбора — вернее, не может его сделать, потому что не находится в этот момент в себе — и не осознает, что делает. Быть может, это происходит потому, что она достала из него то, что малах внедрил в него — пульсирующее, полупрозрачное тельце.
Деймон с усилием подавил нарастающую дрожь.
Он знал это только потому, что Шиничи весело упомянул это, пока убирал все воспоминания Деймона, начиная с того времени, когда двое, китцун и вампир, встретились в Старом Лесу. Деймон был бы рад избавиться от этих воспоминаний. С момента, когда он встретился с пристальным взглядом лисьих смеющихся золотых глаз, его жизнь была отравлена.
И теперь… прямо сейчас он был наедине с Еленой, посреди пустыни, с немногочисленными, значительно отдаленными городами. Они были совершенно, исключительно одни, и Деймон безнадежно хотел от нее то, что и любой обычный парень, которого она бы встретила на своем пути. Хуже всего было то, что очаровывать девушек, вводить их в заблуждение, в действительности было смыслом существования Деймона. Конечно, это была только одна из причин, по которой он был в состоянии продолжать жить в течение прошлой половины тысячелетия. И все же он понимал, что не надо так поступать с этой девушкой, которая была для него бриллиантом среди серой человеческой массы.
Судя по всему, он полностью контролировал ситуацию, холодно и отчетливо, сухо и бескорыстно. Правда заключалась в том, что он сходил с ума. Той ночью, убедившись, что Елена накормлена, напоена и безопасно закрыта в машине, Деймон призвал густой туман и темную силу и начал устанавливать защиту.
Это было объявлением для всех сестер и братьев ночи, которые могли бы натолкнуться на автомобиль, что девушка внутри была под защитой Деймона; и что Деймон выследит и живьем сдерет шкуру с любого, кто просто нарушит отдых девушки… а затем он нашел бы время для реального наказания преступника.
Деймон пролетел в обличье ворона несколько миль на юг, нашел какой-то кабак с парочкой выпивающих там оборотней и парочкой обслуживающих их симпатичных барменш, которые всю ночью напролет ругались и спорили.
Но этого было не достаточно, чтобы отвлечь его — почти не достаточно. На утро, вернувшись рано, он увидел, что защита вокруг автомобиля изорвана в клочья.
Прежде, чем он успел запаниковать, он понял, что Елена взломала ее изнутри. Она не хотела напугать его, потому что ее намерения были мирными, а сердце невинным. Потом появилась сама Елена, возвращаясь с берега реки, Она выглядела умытой и освежившейся.
У Деймона пересохло в горле, когда он увидел ее. Ее изяществом, ее красотой, ее невыносимой близостью. Он мог ощущать ее влажную кожу, и не мог сопротивляться себе, вдыхая снова и снова ее необыкновенный аромат. Он не знал, как бы он мог вынести еще один день этого.
И тогда у Деймона внезапно возникла Идея.
— Не хотела бы ты научиться кое-чему, что помогло бы тебе контролировать ауру? — спросил он, когда он проходила мимо, направляясь к машине.
Елена бросила на него косой взгляд.
— Значит, ты решил снова со мной говорить. Я должна в обморок от радости упасть?
— Ладно, это всегда бы приветствовалось…
— Да ладно? — сказала она резко, и Деймон осознал, что он недооценивал масштабы шторма, поднятого им в этой грозной девушке.
— Нет.
— Нет, я серьезно, сказал он, останавливая на ней мрачный взгляд.
— Я знаю. Ты скажешь мне стать вампиром, чтобы мне легче было контролировать свою Силу.
— Нет, нет, нет. Это не связано с превращением в вампира.
Деймон не стал спорить и это, видимо, впечатлило Елену, потому что в итоге она сказала: — И что же это тогда?
— Это обучение тому, как циркулировать твою Силу. Кровь циркулирует, так? И Сила тоже может циркулировать. Даже люди знали это веками, хотя и называли жизненной силой, ци или ки. Сейчас ты просто разбрасываешься своей Силой. Это твоя аура. Но если ты научишься управлять ею, ты можешь накопить ее для какого-нибудь большого выброса, одновременно, накапливая ее, она будет менее заметной.
Елена пришла в полный восторг.
— Почему ты не рассказал мне об этом раньше?
«Потому что я дурак», — подумал Деймон. «Потому что для вампиров это на уровне инстинкта, как дышать для тебя».
Он соврал, не покраснев:
— Ну, надо иметь достаточный уровень знаний, чтобы это получилось.
— А сейчас у меня достаточный уровень?
— Думаю, да, — Деймон придал некоторую неуверенность своему голосу.
Естественно, это сделало Елену еще более решительной.
— Покажи! — попросила она.
— Ты хочешь, чтобы я показал прямо сейчас? — он огляделся вокруг. — Кто-то может проезжать мимо…
— Мы же съехали с дороги. Ну, пожалуйста, Деймон… пожалуйста… — она взглянула на него широко раскрытыми голубыми глазами, которым практически любой мужчина не смог бы отказать.
Она дотронулась до его руки, снова пытаясь установить контакт, и когда он автоматически отстранился, продолжила:
— Я действительно хочу научиться. Ты можешь меня научить. Покажи мне как это делается, и я продолжу тренироваться сама.
Деймон посмотрел на свою руку, почувствовав колебания своего здравого смысла и силы воли. Как она это делает?
— Ладно.
Он вздохнул. В этом захолустном местечке на планете было как минимум три или четыре миллиона мужчин, которые отдали бы все, чтобы остаться с теплой и желанной, томной Еленой Гилберт. И самое ужасное — он был одним из них, а ей было на него наплевать. Ну конечно. Она любила Стефана. Ладно, посмотрим, изменится ли что-нибудь в его Принцессе когда — если — она сможет освободить Стефана или пройти хотя бы одно из предстоящих испытаний, оставшись живой.
Между тем, Деймон постарался придать своему голосу, лицу, ауре равнодушие. У него было немного времени попрактиковаться в этом. Всего лишь пять веков.
