— Правильно, милый медвежонок. Потому что жить тебе осталось всего ничего. Попомни мои слова.
Пух равнодушно кивнул, натягивая на нее маску.
— Я очень часто это слышал, киска. Но, как видишь, пока еще жив.
— Будьте вы прокляты!
Пух рассмеялся и вывалил наружу член.
— Кролик, смотри!
Татьяна вскрикнула.
Леонид опустил голову на стол, уткнулся носом в собственную кровь и подсыхающие лужицы сгущенки. Крики невесты доносились до него словно похоронный набат.
— Мяукай, — хрипло дыша, приказал Пух. — Мяукай, кошечка!..
Таня внезапно замолчала. Она почти насквозь прокусила щеку, приказывая себе больше не издать ни звука. Она сможет.
— Мяукай! — взревел Пух.
Капли пота ручьями стекали из-под маски. Громадное тело тряслось, колыхалось студнем.
Она молчала. Лишь сжатые кулаки и ногти, вонзившиеся в ладони, буквально вопили о том, что сейчас приходилось испытывать этой женщине.
— Кролик, мяукай ты! — заорал Пух. — Или я трахну ее в дырку на лбу!
Пятачок пихнул Леонида. Тот пригнулся, словно в него швырнули горсть шипящих углей. Кошмар продолжался.
Он не закончится никогда!
— Мяукай, — дружески посоветовал жениху Пятачок. — Мы ведь можем передумать и опять поменять вас местами.
— Мяу, — еле слышно произнес Леонид.
— Ну вот, уже лучше. Смотри, Кролик. — Пятачок схватил за волосы голову Леонида и повернул ее в сторону экзекуции. — Гляди. Входит и выходит. Входит и выходит. Замечательно выходит!
— Еще! — брызгая слюной, вопил Пух.
Ремни, удерживающие Татьяну, неистово дергались натянутыми струнами, с потолка сыпалась пыль и труха.
— Еще!
— Мяу. Мяу, — хныча, повторял Леонид.
Он был похож на дрожащую, побитую собаку.
— Еще! Громче!
— Мяу! — заскулил жених уже громче. — Мяу, чтобы вы сдохли! Мяу, мяу! — Его глаза налились кровью, а на губах выступила слюна.
Он рыдал, рвал на себе жидкие волосы и бился головой о стол.
— Мяу! Мяу! Мяу! — Хрустнул сломанный нос, но Леонид и не думал останавливаться.
Пятачок зачарованно глазел на припадок. У него был вид человека, впервые наблюдающего северное сияние.
Вскоре Леонид рухнул в обморок.
Когда Таня увидела это, из ее груди вырвался смех.
— Эй, Кролик!
Хриплый голос, знакомый до дрожи в коленях, вырвал его из небытия. Ошалело оглядываясь по сторонам, Леонид сел, с трудом подобрал под себя ноги, коснулся распухшего носа и поморщился. Сколько прошло времени, пока он находился без сознания? Час, два?
— Давай-давай, приходи в себя, — сказал Пух.
Он сидел за столом и как ни в чем не бывало уплетал мед, черпая его пальцами прямо из банки.
— Надо же, никогда не уважал мед. Но вот стал Винни-Пухом — и полюбил.
— Где она?.. — спросил Леонид и шмыгнул разбитым носом.
Пух понятливо кивнул и указал куда-то в сторону.
Татьяна, полностью одетая, неподвижно лежала на полу. Руки были заведены за спину и связаны веревкой.
— Мы почти закончили, Кролик, — чавкая, сказал Пух. — Осталась одна маленькая деталь.
Леонид смотрел на них с видом умалишенного.
— Вам мало?
— Я же предупредил тебя. Пятачок, принеси волшебную водичку и лекарство.
Мультяшный поросенок нехотя слез со стула и засеменил к выходу.
«Волшебная водичка?.. О чем это он?» — подумал Леонид и поерзал на полу.
Трусы приклеились к ягодицам, измазанным медом, отчего кожа на пятой точке невыносимо зудела.
— Таня жива? — осмелился спросить он.
— Конечно, — ответил Пух, старательно облизывая ложку.
— Тогда отпусти нас! — пискнул Леонид. — Что вам еще от нас надо?
— У тебя плохая память, Кролик. Или уши серой заложило? Давно мыл свои лопухи? — Пух тщательно вытер ложку прямо о себя и закрыл банку.
— Я не понимаю, о чем ты! — прохныкал Леонид.
Голова его невыносимо болела. Мысли путались, спотыкались друг о друга как пьяные подростки на дискотеке.
— Ты забыл, что сделала с собой Белочка? — напомнил ему Пух.
«Мы трахнем твоего мужа и сожжем его лицо», — промелькнуло у него в голове.
Конечности Леонида свело резкой судорогой, лицо исказилось в гримасе.
— Нет! Хватит! Разве вам недостаточно?!
— А тебе-то что волноваться, Кролик? — удивился Пух. — За тебя твоя киска отдуваться будет. Или у тебя память отшибло, пока ты башкой о стол тут бился?
— Не трогайте ее. Пожалуйста!
— Дебилушка. Ты что, и впрямь думаешь, что я буду поливать ее бензином и жечь? Нет. Не хватало еще, чтобы вы наш уютный домик спалили.
В сарай проскользнул Пятачок. В руках он сжимал крохотный стальной термос и шприц.
— Это было бы слишком грубо и не креативно, — продолжал Пух. — Давай сюда.
Пятачок передал другу принесенные вещи и озабоченно заметил:
— Кажется, дождь собирается.
— Офигенно, — безучастно отреагировал самозваный медведь. — Я тоже помню мультик.
— Нет, на самом деле дождь собирается, — обиделся Пятачок. — Тучи все небо затянули.
— А в синем-синем небе порядок и уют, — пробормотал Пух. — Поэтому все тучки так весело поют. — Он открутил крышку и с величайшей осторожностью заглянул в термос. — Знаешь, что там внутри? — спросил этот садист, и его темные глаза нехорошо блеснули.
— Нет, — вымученно просипел Леонид.
Он попытался встать на ноги, но ему стало плохо, и он со стоном опустился на пол, перепачканный кровью и мочой.
— Там волшебная водичка. Она все меняет. В том числе и кожу. Шипит, знаешь ли. Как змея.
— И дырочки оставляет, — подхватил Пятачок.
— Если ты любишь свою киску, то тебе будет без разницы, попала ли на нее эта водичка или нет, — заявил Пух, щелкнув пальцем по термосу. — Главное ведь не то, что снаружи, верно?
— Верно, — поддержал его поганый поросенок. — Главное — внутренний мир.
— Ты очень хорошо сказал, Пятачок, — растрогался Пух. — Эти глупые люди не понимают, что самое важное — это душа, а не внешняя оболочка. Кролик, ты ведь будешь любить свою киску, какой бы она ни была?
— Вы не сделаете этого. — Голос Леонида помертвел, напоминал хруст гальки под ногами. — Вы не тронете ее…
