Добрая история про собачку
Одна собачка (небольшой домашний пекинес) всегда мечтала быть собакой-поводырем, ориентировать несчастных слепцов в пространстве, тихим постукиванием хвоста сообщать им о подозрительном свечении в глубине асфальта (иногда на тротуары кладут радиоактивную плитку, собачка это чувствовала) и шептать им по ночам: «Я видела звезды, мама, они были с мою ладонь величиной и шумели под языком, как янтарное вино!» Однажды, тихим рождественским утром, собачка проснулась – а в доме все ослепли! Бегают по дому в истерике, кричат, беснуются, «скорую» пытаются вызвать; бабушка об порог споткнулась и голову разбила; маленький Вова залез на подоконник, спутав его с детской кроваткой; папа отрезал себе бритвой кусочек кадыка; мама побежала в кухню и стала в беспамятстве колотить посуду. «Вот мой шанс проявить героизм!» – восторженно подумала собачка и выбежала в коридор с криком: «Спокойно! Я видела звезды!» Мама швырнула в собачку чайничком; беснующийся от слепоты отец случайно наступил на нее; вдобавок, о собачку нечаянно споткнулся дедушка, который, списав внезапную слепоту на инсульт, стремглав помчался в туалет, чтобы по-быстрому там повеситься и не быть обузой для остальных домочадцев. От полученных бытовых травм собачка скончалась. Тут же к домашним вернулось зрение. Они молча столпились в коридоре и пустыми, неверящими глазами смотрели на собачку.
– Это было испытание, и мы его не выдержали, – сказал отец. – Надо было сохранять душевную стойкость. Давайте впредь будем воспринимать неожиданные удары судьбы с мудростью и спокойствием – в память о нашем маленьком друге, которого мы неосмотрительно погубили своим разнузданным отчаянием.
Действительно, в дальнейшем у этой семьи дела пошли в гору – так сбылась мечта маленькой собачки, ставшей настоящим поводырем для всех этих, казалось бы, безнадежных людей.
Приключения Мюмлика
Ну, тоже жили-были два друга не разлей вода – Мюмлик и Масодик. У Масодика была больная печень, зато он был очень талантливый. А Мюмлик был дурак, зато ужасно хорошенький. Мюмлика все любили за то, что он украшал собой вечеринки и дни рождения, поэтому, если он писал в свой журнал « помогите Масодику на дорогие лекарства друг умирает катастрофа он ведь даже еще не дописал свой роман! », ему на счет тут же приходило очень много денег, они с Масодиком покупали эхинацею и йодомарин, а на оставшиеся деньги опять же кутили и дебоширили.
Так могло бы продолжаться очень долго, если бы Мюмлика не призвали в армию, потому что он был здоров и хорош собой. Масодик тоже побежал сдаваться в армию, но у него заодно еще и стафилококк нашли на комиссии – негоден, иди домой, деточка. А Мюмлика вот уже в грузовик с надписью «Люди» грузят – явно на Кавказ повезут, тут и конец Мюмлику настанет, потому что он никогда в руках винтовки не держал, только цветы и шприцы, еще иногда руку друга или мягкий кошкин загривок; он даже хлеб ножом боялся резать, чтобы руки себе не пообкромсать. И вот что придумал Масодик, чтобы спасти Мюмлика…
* * *
…пошел он в притон, где одни наркоманы да проститутки, да и заразился там СПИДом нарочно – это, как мы понимаем, дело одной ночи, главное – правильно действовать. «Все равно, – думает, – я совсем больной – печень, стафилококк этот чертов, жить остались минуты и мгновения, одной хворью больше-меньше, а вот Мюмлика можно спасти, если передать ему баночку с моей кровью. Мюмлик скажется больным, ляжет в лазарет на обследование, а тут-то я ему баночку с кровью и передам, чтобы анализы подменил. Медсестра увидит, что Мюмлик больной совсем, – и увезут его с Кавказа обратно, и снова будем мы пить чай с мандариновым вареньем, и я даже успею, наверное, дописать роман о нашей дружбе».
Так он и сделал: нацедил баночку крови, поставил ее на ночь в холодильник, всю ночь читал книжки и писал роман, а наутро положил баночку в специальную охлаждающую сумку-термос и поехал на Кавказ искать Мюмлика.
О его приключениях на Кавказе выйдет отдельная книжка, кстати. Поэтому мы тут сократим немного.
И вот он наконец-то нашел Мюмлика. Мюмлик, совершенно изможденный, живет в горах среди грубых неотесанных мужланов (вокруг, знамо дело, выстрелы, грохот, смерть скалится) – ничего не понимает, депрессивный, весь в грязи и слезах. Масодик протягивает ему баночку: «Вот, вот, средство от этого кошмара, мы скоро вместе выберемся отсюда!» – «Ура!» – кричит Мюмлик, откручивает крышечку с баночки и выпивает полбаночки залпом. И в этот же миг становится чистым, красивым и ухоженным. Потом выливает оставшуюся часть содержимого баночки на землю – и война тут же прекратилась, и Кавказ стал свободным, и все плохие поумирали, а хорошие остались живы, и у них оказались полны карманы денег и карамели. В баночке осталось всего две капельки, и ими помазал Мюмлик Масодику губы, и Масодик вмиг исцелился от всех своих недугов.
Оказывается, в баночке была не кровь, а Святая Вода.
Это Масодик напутал чего-то, когда брал баночку из холодильника, в который на каждое Крещение его бабушка ставила прохладную баночку со Святой Водой.
Коля и кишечные сапожки
Мама принесла из музыкальной школы, где она работала преподавателем сольфеджио, кишечные сапожки; это гуманитарную помощь учителям прислали с Севера.
– Это сапожки из какого-то китенка или ламантина, – объясняла она маленькому Коле, натягивая на тонкие мальчишеские ножки теплую обувку. – Видишь, какие они упругие, жесткие, это все потому, что из северного зверя, который всю жизнь провел в холодной воде, в снегу… – Тут мама задумалась. – Снег, когда падает в такую холодную воду, просто не тает.
Маленький Коля, приоткрыв крошечный ротик, похожий на клубничную капельку, слушал маму и качал головой от удивления.
– Ну вот, теперь ты можешь идти гулять, – сказала мама. – И в школу ты теперь снова пойдешь, а так бы сидел до весны, тогда бы уже кроссовки надел и вперед, ага?
Вот маленький Коля и в школе. Но что такое? Друзья-одноклассники не признают малыша. Еще бы – ведь с осени, как морозы ударили, он в школу ходить перестал, потому что не было теплой обуви. Одноклассники пинают худенького Колю, издеваются над ним: толстый Новицын наложил ему грязного снега в портфель, смешливая Сыркина приклеила к нему сзади табличку с надписью «педорас», близнецы Сосновские швырнули в него моделью атома углерода, который украли в кабинете химии, и даже отличник Кислов написал ему записку с не очень хорошими словами (отличникам всегда сложнее – они изо всех сил пытаются доказать, что они – такие же оголтелые отщепенцы, как и остальные дети).
Коля терпел-терпел, а потом, на перемене, когда толстый Новицын кинул в него меловой тряпкой, по какому-то странному наитию снял кишечный сапожок и надел Новицыну на голову. Подождал десять секунд – снял сапожок, а головы Новицына уже нет – переварилась. Класс остолбенел от ужаса. Коля, пока все еще в оцепенении были, успел надеть сапожок на Сыркину (она уже не хихикала, нет) – и ее голову переварил кишечный сапожок. Скинув второй сапожок, радостный Коля расправился и с неприятными близнецами. Переварили бы кишечные сапожки и голову отличника Кислова, но, как на беду, в класс зашла учительница и Коле пришлось прекратить.
