«Я теперь – героиня Павича», – думает Аня, и у нее под сердцем вырастает маленький бумажный пакетик, наполненный круглыми пончиками. На одном из пончиков сидит рыжий таракан Измаил и держит в руках медный пятак.
«И Чуковского», – грустно думает Аня, и пакетик лопается с неприятным воздушным бумканьем.
Аня Снибирь снимает ботинки и идет пешком через парк в гости к своему бойфренду-библиотекарю. Бойфренд-библиотекарь вынимает у нее из рук желтые осенние листья, провожает Аню в ванную и зачем-то долго-долго моет ей лицо хозяйственным мылом. Аня рычит и кусает его противные, пропитанные книжной пылью пальцы.
«Я – героиня Паланика», – думает Аня, выплевывая бойфренду в лицо смесь мыла, слюны и крови.
«Я нашел тебе работу в парке, – позже говорит библиотекарь, пряча губы в чайном стаканчике. – Записывать движения аттракционов три раза в день. Платят нормально, там работала сестра Шапошникова, который переодевался конем – помнишь? – деревянным парковым конем, когда дети играли в Трою».
Аня Снибирь зябко кутается в плед.
«Я зябко кутаюсь в плед», – думает она, и ей становится тепло, так невыносимо тепло, что она забывает ответить библиотекарю, пропадая в совсем уж замкнутый, туманный мир волшебных слов.
«Надо завтра куда-нибудь об этом написать. Или кому-нибудь написать», – думает Аня Снибирь, волшебная девочка, так любившая осенние желтые листья и рваные менструальные стихи о прошлом.
Она, кстати, прожила совсем недолго, потому что с самого начала у нее внутри горла была сосновая шишка.
Безумие
Владислав ( приносит музыку в руках ). Дорогая моя! Дорогая Элли! Эта музыка – безумна!
Дорогая Элли ( берет музыку в свои руки, начинает ритмично покачиваться, словно на сеансе Кашпировского ). В самом деле, Владислав. Эта музыка – безумие. Я сама теперь, кажется, – тоже безумие.
Владислав ( трогает Дорогой Элли запястье ). Элли! Дорогая Элли! Твои руки и запястья – это тоже безумие. Я, когда слышу кончиками пальцев твой пульс, понимаешь… И эти геометрические аккордовые просветления здесь, в середине, где гитара тихо взрывается текучими струями вывороченных наизнанку мерцающих всплесков! И шелест тряпичных рыб где-то в звенящем пупке виолончели – вся эта звуковая маревная фантасмагория выпархивает из шероховатого эпителия смычка вниз, к ногам, а ниже ног захлестывается атональным фосфоресцированием, сотканным из взрывающихся, искрящих блесной дрожащего перламутра, водянистого перламутра ниже ног – а что ниже ног, кстати?
Дорогая Элли ( протягивает руку ). Ниже ног – сорок восемь евро.
Владислав ( кладет в руку Элли деньги ). Пятьдесят.
Дорогая Элли ( сжимает кулак ). Спасибо. Ваша сдача – два евро. Ниже ног, Владислав, – земля. Земля под ее ногами. Книжка великого индийского мистификатора Салмана Рушди. На два евро могу пословицу или поговорку – идет?
Владислав ( кладет руку на плечо Элли ). Элли, это безумие. Какая поговорка, о чем вы? Давайте поговорку, хорошо.
Дорогая Элли ( механически ). Дружба – не копейка, кинешь с моста – не вернешься.
Владислав ( убирает руку с плеча Элли ). Элли, это не только дружба! Элли, понимаете, это безумие! Эта музыка напоминает мне вас. Я безумен, когда саксофон горлом идет – вот так: гррр, грррр, аммм. Я безумен, когда зебра шагает через рояль наискосок – тогда каждый звук как мандала рисует у меня на висках буквы вашего молчания! Безумие – это китайские уточки под ногтями, когда вступает гитара и начинается медленная, ниспадающая свежайшими брызгами полупрозрачных слез бессарабия зуда, несносного зияния полутонов в полусферах сознания, и когда смычки режут пышные, брызжущие хлеба… чем режут?..
Дорогая Элли ( задумчиво ). Гаммами. Минорная ниспадающая гамма. Гармонический минор. Двадцать евро.
Владислав ( кладет Дорогой Элли в руку двадцать евро одной бумажкой ). Да, гаммами. Извергаясь волнующим водопадом распаханного безумия, круговоротного, звонкого трамвайного безумия…
Дорогая Элли ( внезапно ). Послушайте, Владислав. Давайте говорить начистоту. Я ведь не такая уж и дорогая – разве нет?
Владислав ( дрожит ). Я принес вам эту музыку, она напоминает мне о мгновениях безумия, связанных с мыслью о вас…
Дорогая Элли ( мрачно и быстро ). Триста евро. Это Silver Mt. Zion. Они в самом деле играют минорную гамму и ничего более. На редкость занудный вид творчества.
Молчание.
Владислав ( умоляюще ). У меня двести тридцать.
Дорогая Элли ( облегченно вздохнув, ложится на кушетку ). Хорошо. Вы мне нравитесь. Я тогда просто останусь в туфельках – и все будет по-честному.
Владислав кладет деньги рядом с Элли на кушетку.
Мой спрятанный друг
Мой спрятанный друг – шашечка для муравьев «Омар». Каждое утро я вытряхиваю застрявших в липком сахаре муравьев в унитаз, отмываю шашечку «Омар» и целую ее – шашечка превращается в друга, невысокого кудрявого мальчика с лицом из раскрошившегося кафеля.
«Привет, Наташа!» – говорит он мне, пускай я и не Наташа (кафель настолько раскрошился, что он ничего не видит и не слышит). Я достаю из сумочки фиолетовую жирную помаду и рисую на кафеле уши, глаза, мягкий улыбчивый рот и три-четыре шарика фиолетового мороженого: это, допустим, мозг. Мне нужен умный друг, вот в чем дело.
Мы с моим спрятанным другом гуляем в китайском лабиринте, едим разноцветные камушки у фонтана, играем в «Испорченный чернослив» (надо очень быстро передавать друг другу языком катышек из речного песка и слюны), покупаем книги с пустыми белыми обложками в культовом магазине «Книжная ложь», обедаем в студенческой столовой Университета Материнства и Детства, собираем найденные на улицах стеклянные шприцы в специальный кожаный мешочек и пьем кизиловый чай прямо на камнях Универмага.
Потом мы возвращаемся домой и швыряем сумку с книгами на диван.
«Спасибо, Наташа!» – говорит мне мой спрятанный друг, и я опять не решаюсь сказать ему, что я не Наташа. Я достаю из сумочки ватный шарик «Вдохновение», лью на него черный бальзам, аккуратно стираю с кафеля уши, глаза, мягкий улыбчивый рот и шарики фиолетового мозга тоже стираю – на ночь мой друг прекращает думать и помнить обо мне.
Я целую моего друга, и он снова превращается в шашечку «Омар». Я наливаю в шашечку сладкой сахарной воды и прячу ее под умывальник – за ночь в моего спрятанного друга наползет тысяча, а то и миллион маленьких и надоедливых рыжих муравьев. Есть разные способы борьбы с этими неприятными домашними насекомыми, и мы с моим спрятанным другом – всего лишь один из них.
Лифт короля Артура
Многие видели в лифте короля Артура. То есть началось все с того, что кто-то увидел в лифте короля Артура – бледного, испуганного, задумчивого, с влажным от пота мечом на костистом плече. Потом естественным образом уже звонили лифтеру – считалось, что король Артур появляется перед какой-нибудь неполадкой механизма, вроде предупреждения. Иные, вполоборота возя дверцами по резиновым нашлепкам деревянного пола (наш лифт очень старый, как в советских коммунальных квартирах – с двумя парами открывающихся вручную чугунных сетчатых створок), только потом натыкались спиной на торчащий из камня меч. Тут уж, конечно, ругались – иногда в такой лифт с мечом в камне было трудно втащить велосипед или детскую коляску (некоторые мамаши наловчились одним махом хозяйственно вытягивать меч из камня, тогда коляска, слава богу, помещалась, а меч брезгливо ставился в угол – считалось, что уносить его домой не рекомендуется; Михаил из тридцать второй унес однажды, потом проснулся – вся мебель порублена на лучину), иногда меч разрезал одежду или оставлял маленькие порезы на бедрах.
