Он покачал головой.
– Я даже представить не могу, насколько глубоко он проник в природу реальности.
– Да, это хоть какое-то утешение, – согласилась Кира, но без особой убежденности; потом она взяла себя в руки и продолжила: – Я работаю над тем, чтобы понять произошедшее и усовершенствовать терапию. Кроме того, я пытаюсь понизить интенсивность. Если первый уровень – десять, а второй – сто, возможно, мне удастся получить пятьдесят или шестьдесят. Достичь все еще запредельного уровня, который можно пережить. Именно этим я и занимаюсь бóльшую часть времени.
– Есть прогресс?
– Некоторый, но его недостаточно. Это нейронная цепная реакция. Процесс кристаллизации с дискретными конечными точками. Похоже, у него нет промежуточных состояний.
Дэш взглянул на часы.
– Не хочется упоминать об этом, но боюсь, нам пора закругляться, – сказал он, кивнув стэнфордскому физику. – Вам не стоит опаздывать на рейс.
Пухлое розовое лицо ван Хаттена медленно расплылось в широкой улыбке.
– Сейчас я в таком восторге, что, кажется, могу сам долететь до дома. Это был самый потрясающий день в моей жизни.
– Ну, есть еще много всякого, – сказала Кира, – но мы сможем подробнее ввести вас в курс дела в следующий раз. Во всяком случае, сегодня мы успели затронуть все основные моменты.
Дэш с тревогой взглянул на физика.
– Почти все, – заметил он.
Ван Хаттен поднял брови.
– Мы не можем отпустить вас, не предупредив об опасностях вступления в «Икар».
Дэш пересказал, что случилось с Россом Мецгером. Как они приобрели частную исследовательскую компанию «Эдванст Физикс Интернэшнл», за два года до постройки нынешнего комплекса. Как на лабораторию напали наемники и как погиб Росс. Кто-то извне знает об их существовании. И этот кто-то беспощадно компетентен.
Ван Хаттен задумчиво потеребил подбородок.
– Насколько я понимаю, реактор холодного синтеза так нигде и не появился, иначе это событие попало бы во все новости.
– Верно, – подтвердила Кира. – Но это неудивительно. Выход установки едва покрывал расход энергии. Росс в усиленном состоянии был убежден, что ее можно значительно улучшить, но кто бы ее ни захватил, он не представляет, как это сделать… – Она мрачно покачала головой. – Честно говоря, я думаю, основной целью рейда была не кража конкретного изобретения, а сигнал нам.
– А у вас есть какие-то зацепки?
– Ни одной, – ответил Дэш. – Единственный подозреваемый, который пришел нам в голову, – это сам Росс Мецгер. Но мы быстро исключили его.
– Тот парень, которого убили?
Дэш кивнул.
– Рейд был практически безупречным. Его настолько хорошо подготовили, что я не мог отделаться от мысли – это работа усиленного разума или инсайдера, – сказал он. – И в том и в другом случае это могло указать на Росса. Но из нас пятерых он был самым устойчивым и лучше всех справлялся с побочными эффектами терапии. Росс раз за разом проходил усиление, но его личность, в отличие от наших, в основном не менялась. Из всех нас у него было меньше всего шансов выйти из-под контроля.
– И вы исключили его из-за этого? – удивленно уточнил ван Хаттен. – Не потому, что его убили во время нападения?
Кира улыбнулась.
– Вы уже испытали, как легко подделать собственную смерть во время усиления. У вас есть абсолютный контроль над вегетативной нервной системой. Вы в состоянии остановить сердце на то время, когда кто-то будет проверять ваш пульс. Если бы здесь был Джим Коннелли, он бы подробно рассказал, как это бывает.
– Как мы уже говорили, – заметил Гриффин, – это наша лучшая уловка. Все, с кем вы сегодня познакомились, считаются мертвыми. Если бы Росс решил переметнуться и снять себя с доски, он бы в первую очередь задумался о таком варианте.
– Но в данном случае, Антон, вы правы, – продолжила Кира. – Смерть Росса исключила его из числа подозреваемых, поскольку он не мог ее подделать. Ему требовалась капсула, а ее не было. Я готовлю их и веду тщательный учет. Их хранилище абсолютно безопасно, и ни одна не пропадала.
– Короче говоря, – сказал Дэш, – у нас нет ни зацепок, ни идей.
Ван Хаттен помолчал, обдумывая эти сведения.
– Так, значит, на вас охотится неизвестный, но могущественный враг. А вы не думали выйти из тени? Возможно, не для общественности, но хотя бы для правительства?
Гриффин рассмеялся было, но тут же смутился.
– Простите, – сказал он. – Я не принижаю вашу идею. Не думайте, что мы ее не обсуждали – и тогда, и после. Но терапия Киры предлагает абсолютную, неограниченную власть тому, кто ее контролирует. Добавим сюда побочные эффекты, которые постепенно превратят даже Ганди в самовлюбленного, рвущегося к власти диктатора. Вы действительно хотите, чтобы правительство и военные узнали об этом золотом яйце и – прости, Кира – гусе, который несет эти яйца? Попробуйте это представить.
– Да, – растерянно произнес ван Хаттен. – Похоже, идея была необдуманной. Но после всего, что вы рассказали, мне в голову приходит только один образ – здоровенная окровавленная туша в стальной клетке, которую опускают в кишащую акулами воду. Это будет борьба за добычу, страшнее которой не видел мир.
– Вот тут мы с вами полностью сходимся, – весело заметил Гриффин. – Только уберите стальную клетку, и тогда картинка будет абсолютно точной.
11
– Лейтенант, активируйте бомбу, – приказал Джейк.
Вертолет заходил на посадку в нескольких милях от цели. Отсюда до места Джейка подбросит машина.
– Вас понял, – отозвался лейтенант. – Бомба активирована и готова.
– Капитан Руис, что с периметром?
– Полковник, периметр чист. Повторяю, периметр чист. Вы можете действовать.
Джейк сделал глубокий вдох.
– Лейтенант, захват цели и сброс, – сказал он.
– Цель захвачена, сброс произведен, – последовал ответ.
В шести милях над полковником Моррисом Джейкобсоном реактивный самолет освободил держатель. Бомба оторвалась и, будто бык на родео перед распахнутыми воротами, на мгновение зависла в воздухе. Бортовой компьютер переварил поток данных от GPS и получил азимут. Убедившись, что она может достичь цели, войти на десять футов в глубь здания с зеркальными стенами и произвести подрыв, бомба слегка развернулась и, набирая скорость, помчалась к земле.
12
Мэдисон Руссо закончила заниматься сексом со своим бойфрендом, Грегом Дэвисом, и ее охватило теплое ощущение физического и морального удовлетворения. Они встречались уже четыре месяца, а два дня назад он впервые сказал: «Я тебя люблю». Если учесть, что и ее саму уже пару недель переполняло то же чувство, это было просто здорово.
