– Чего ты хочешь, я так и не понял. – Ингвар помотал головой, спросонья не в силах уловить смысл этой длинной речи.
– Он сказать хочет: его людей обвиняют, будто они распускают слухи, а они этого не делали, – пришла на помощь Ута, стоявшая возле очага.
– Благослови тебя бог, госпожа!
– Какие, йотуна мать, слухи?
– Я не могу сказать. Хочу лишь, чтобы ты знал: мы не причастны к ним так же, как… вот эти дети! – Гостята поклонился белым головкам на полатях. – А ведь тебе непременно скажут: это жиды. Поэтому я и побеспокоил тебя так рано, чтобы раньше наших клеветников сказать: мы невиновны! Мы твои друзья и ни в коем случае не станем…
Ингвар закрыл глаза, глубоко вдохнул.
Он знал, что горячность не доводит до добра, и не хотел, едва приехав в Киев на собственную свадьбу, опять начинать с драки, разбирательств, возмещений убытков и прочей хлопотни.
– В чем дело? – спросил он, стараясь придать голосу мягкость и задушевность. – Обещаю, что не трону тебя и даже постараюсь не обвинять вас, если вы не виноваты.
– Обещаешь? Дело в… как жаль, нам очень жаль! Но дурные люди… упоминают имя твоей невесты, дочери нашего дорогого покойного тархана Хелгу, да будет память его прославлена в потомстве! Некие из этих людей уже понесли наказание: одному проломили голову, второй пропал, видимо, спущен в прорубь…
– Дочери покойного… кого? – Ута подошла ближе, держа деревянную ложку.
– Это хазары так Вещего называют, – пояснил ей Ингвар. – Тархан Хелгу.
– А у него осталась дочь? Это… кажется, мать князя Олега?
– Та умерла давно. Он говорит об Эльге. Ее здесь посчитали Олеговой дочерью.
– Вот как! – Ута пришла в изумление. – Разве они не знают, что она дочь его брата?
– А ты знала, что она на него похожа, как родная дочь?
– Она… похожа на своего отца, моего стрыя Вальгарда.
– А тот, видать, на своего брата. Но вашего Вальгарда здешние никогда не видели, а Олега Вещего видели. Вот и признали.
– Надо же… – пробормотала Ута, чувствуя, что не знала о своей сестре чего-то важного.
– Так что говорят? – Она снова обратилась к Гостяте. – Отвечай, добрый человек, не бойся. Только скажи правду.
– Ах, так это твоя сестра! Как я не понял сразу? Правда, красота твоя и ее – как две различные жемчужины в драгоценной оправе…
– Говори, в чем дело! – В голосе Уты прорезалось нетерпение.
– Она ведь приехала в Киев под покровительством твоего человека, сына Свенгельда?
– Ну? – угрюмо подтвердил Ингвар.
– А теперь говорят, что… что он сам желал взять ее в жены… – Руки Гостяты изобразили в воздухе нечто почтительно-многозначительное. – Ну, ты понимаешь. И даже будто бы она ехала часть пути в уборе мужней жены, а потом опять стала девой.
– Нет, не может… – начала Ута, но осеклась.
Она хотела верить, что честь ее сестры не пострадала. Но судьба так переменчива и так любит обманывать ожидания – в этом Ута убедилась по опыту. Разве сама она не сделалась мужней женой совершенно внезапно для себя и родных? Как после и вдовой…
Ингвар зажмурился, одной рукой вцепился в столешницу, второй махнул на Гостяту:
– Уйди!
Тот отшатнулся, поняв, что сейчас его безопасность – в немедленном исчезновении с княжеских глаз.
– Но помни: это не мы! – закричал он уже от двери.
– Йотуна мать!
Ингвар со всей силы грохнул кулаком по столу.
– Не верь ничему! – закрыв дверь за гостем, Ута подбежала к нему. – Мы должны повидаться с ней… с ними. Пойдем туда! Отведи меня к ней! Я увижусь с Эльгой, а ты с Мистиной, и мы все выясним! Она не могла, разве что он ее…
– Если… он… ее… тронул…
Ингвар открыл глаза и ударами кулаков будто вбивал каждое слово в столешницу.
– Я ему…
Ута закрыла лицо руками и отвернулась.
Даже для женщин, выросших возле дружины, есть предел терпения.
Ворота на Олеговой горе так рано не открывали, пришлось ждать рассвета.
Да и будет ли рассвет? До Коляды оставалось немного, утро приползало нехотя, позднее и неяркое. И еще в сумерках, пока Ингвар ел кашу, явились два отрока – младшие Избыгневичи. Их прислал князь Предслав: дескать, кланяется и просит княжича Ингоря пожаловать к нему, ни с кем до того не видаясь.
Ингвар посмотрел на Уту: они оба поняли, что это значит. Гостята не соврал, здесь происходит что-то нехорошее.
– Ворота откроют – приду, – буркнул Ингвар.
– Нам откроют, – заверили отроки. – Князь Предслав велел отворить. Очень просит тебя к нему прямо.
Ингвар доел кашу и отправился с ними.
По дороге молчали: парням велели его привести, но разговоров не заводить. А Ингвар думал, насколько худо дело, если князь Предслав, человек почтенный и не суетливый, затеял встречу с утра пораньше.
Предслав жил на Горе, среди исконной полянской знати, в которую влился благодаря браку его матери, моравской княгини Святожизны, со старым боярином Избыгневом.
Было еще почти темно, в избе горели восковые свечи в красивых, греческой работы, подставках: это был подарок Вещего к свадьбе тридцатилетней давности.
Ингвара старик встретил ласково: вышел к двери, обнял, проводил к столу.
– Здоров? Как поход? Удачен?
– Удачен. Зоричи теперь наши данники, в Зорин-городце Гудя и Сорога сидят. Приданое я привез. Лиходеи с Наровы выбиты еще моим отцом, мечи их доставил. Так что я все условия выполнил. – Ингвар прямо взглянул на Предслава. – Что скажете о свадьбе? Как моя невеста, здорова ли? Благополучна?
– А ты слышал, что говорят?
– От жида Гостяты слышал, что они к тем слухам непричастны.
– Вот хват! Успел уже! – Предслав удивленно рассмеялся. – Когда же он к тебе…
– А вот нынче до зари.
– Я того и боялся: узнаешь про ту брехню и опять… как бы лишнего шума не вышло. А к чему нам лишний шум? Дураки болтают, сами не знают чего. Девушка честная. Но если ты засомневаешься, то ведь все можно решить полюбовно.
– Это как? – Ингвар исподлобья глянул на него.
– Только враги наши обрадуются, если между нами будет вражда. Между тобой и князем. Между тобой и Свенгельдом. Все только и ждут, что с твоим приездом начнется шум и раздор. Ждут деревляне и еще кое-кто. Вы с Олегом сильны, пока объединяете ваши силы. Если между вами будет раздор, наши данники немедленно отпадут и все труды, все походы твои и самого Вещего пропадут даром, а полянам придется сызнова отбиваться от Деревляни. Все придется начинать с самого начала! Ты уже не отрок, а зрелый муж. Ты сам завоевывал земли и знаешь, чего это стоит. Бог не попустит, чтобы мы все потеряли из-за пустых разговоров на торгу и причале. Пусть глупцы болтают. Если ты не веришь им – мы справим свадьбу хоть завтра. Если… не хочешь подвергать опасности свою честь, мы не станем держать на тебя обиды и…
