Варий прошел в ванную и кое-как вымылся. Мимоходом он успел даже разозлиться на себя за то, что уснул, но ему и вправду не верилось, что он сможет что-нибудь найти в бумагах Лео. Работая над ними, чего он только не передумал: от разного рода хитрых штучек до взлома в офисе Габиния, где могло обнаружиться что-нибудь так или иначе связанное со двором, или до установки во дворце аппаратуры для прослушивания. На свежую голову все это казалось сплошной нелепицей. Взяв сласти Макарии и пачку бумаг, он сел в трамвай, идущий на другой конец города, к Палатинскому холму.
Здание дворца, перестраивавшееся по меньшей мере раз в столетие, все еще называлось по-прежнему — Золотой Дом. Фаустус заменил квадратные приплюснутые башенки на каждом углу высокими, стройными шпилями, сооруженными из похожих на рыбью чешую стеклянных пластин медового цвета, увенчанных сусальным золотом и ярко-синей черепицей; повсюду, где выступала прежняя основа, ее маскировала позолота и бронза. Большая плоская надстройка из желтоватого камня, которую Нассений возвел между башен, осталась почти что в прежнем виде, хотя Фаустус перекрыл ее лишенным всяческой архитектурной нагрузки куполом, похожим на синий абажур, и то тут, то там добавил золота и синего стекла. Лик Нассения некогда нервно хмурился из круглых витражей выгнувшихся арками окон. Более благочестивые Новии заменили его яркими изображениями улыбчивых богов в лазурном небе, хотя все божества имели явное портретное сходство с членами семьи Новиев. Варий даже не взглянул на них. Он настолько привык к дворцу, что практически не видел его, хотя сегодня зрелище дворцовых построек лишь усугубило отвратительные напластования, покрывавшие все вокруг.
Варий миновал старые, маленькие постройки, униженно сгрудившиеся возле дворца, обогнул Киркус Максимус и, обойдя Золотой Дом, свернул к служебному входу, показав преторианцу свой пропуск. Он решил не беспокоиться и не заходить в заброшенный офис Лео в юго-западной башне — вряд ли там можно было что-нибудь отыскать, Лео никогда особенно не интересовался бумажной работой. Вместо этого он прошел коридорами второго этажа, по которым между башнями без конца сновали чиновники, и вошел во внешний офис Фаустуса в самом сердце Золотого Дома. Высокое, просторное помещение, отделанное в бело-золотых тонах, полнилось негромким жужжанием кондиционеров — сквозь огромные новые окна потоками струился солнечный свет. Там, снаружи лежал в удушливом пасмурном мареве Рим, но из новейших частей дворца он всегда выглядел солнечно, просачиваясь сюда сквозь синие и золотые стекла.
Блеклый офис шумел деятельнее, чем когда-либо, но при виде входящего Вария всех охватила дрожь ужаса. Это не было для него неожиданностью. Он не обратил внимания на укол самолюбия, на ряды застывших в изумлении помощников. В противоположном конце комнаты широкий стол Гликона баррикадой возвышался между офисом и закрытой, охраняемой дверью в личную канцелярию императора. Варий направился прямо к ней.
Завидя его приближение, Гликон встал.
— Варий, — сказал он, — тебе не следовало бы здесь находиться.
— Почему же? — угрожающе вопросил Варий.
Гликон был хрупким на вид человеком, с умным лицом, виновато изогнувшейся, похожей на цаплю фигурой; тонкие пушистые волосы с глубокими залысинами на висках ниспадали на лоб длинными мягкими прядями. Варий знал его недостаточно хорошо — и уж наверняка слишком мало, чтобы полагаться на Гликона сейчас, — но всякий раз, общаясь с ним, он чувствовал себя подавленным и разбитым. Гликон определенно не был глуп или некомпетентен, но он был настолько осмотрителен и дипломатичен, что любая решимость, соприкасаясь с ним, словно таяла в воздухе. Таким образом, Гликону всегда удавалось избегать ошибок.
Гликон на мгновение задумался, но, прежде чем успел что-нибудь сказать, Варий продолжил:
— Император уже встречался со стражниками?
— А я-то думал, ты дома.
— Так встречался или нет?
— Нет. Но ты неважно выглядишь.
— Я в порядке, — Варий указал на преторианца, флегматично стоявшего перед императорской дверью. — У себя?
На лице Гликона появилось тревожное выражение.
— Чего ты хочешь, Варий? На нас здесь лежит ответственность за ход дел во всем мире, а сегодня…
— Я должен повидать его сегодня.
Гликон обиженно, страдальчески уставился на Вария:
— Это невозможно.
— Нет, возможно, — упрямо повторил Варий. Хотя нет, нет, от Гликона ничего не дождешься, если будешь продолжать в том же духе. Пересилив себя, Варий сказал: — Извини, Гликон, я знаю, что веду себя неподобающе.
— Понимаю, понимаю, — мягко произнес Гликон. — Но, Варий, ты же знаешь, что даже в обычный день я ничего не могу для тебя сделать, у него все расписано по минутам. Все хотят его видеть. Мы отменяем все, что только возможно. Сегодня он даже перенес встречу с синоанским послом и губернатором Террановы, а времени все равно не хватает. А ты!.. — Помолчав немного, Гликон почти ласково шепнул: — Сожалею, но не уверен, что сегодня самый подходящий день.
— Да, я знаю, — ответил Варий. — Знал еще до того, как прийти. Поэтому, сам понимаешь, я и не пытался бы, не будь это жизненно важно.
— Ты можешь оставить мне записку, — предложил Гликон.
— Не могу. Извини. Мне необходимо лично встретиться с ним.
Гликон задумчиво закусил нижнюю губу.
— Хорошо, о чем речь?
Вария снова охватила нерешительность, он старался взвесить каждое слово, чувствуя его значимость.
— Понимаю, насколько это некстати. Понимаю, что ставлю тебя в неловкое положение, ты уж прости. Прости, что больше ничего не могу тебе сказать. Мне нужно сообщить нечто императору, ему и только ему.
В замешательстве Гликон издал негромкое «ах!» и обессиленно бросил взгляд на стену, словно ища сочувствия. Волей-неволей Варий чуть понизил голос:
— Понимаешь ли, Гликон, мне никогда не приходилось делать ничего подобного. Пожалуйста, просто скажи, а там уж как сам решит, вот и все.
Гликон беспомощно, в отчаянии махнул рукой, и на какой-то миг показалось, что он сейчас сделает или скажет что-нибудь. Но затем, словно действуя наудачу, он молча повернулся, страж уступил ему дорогу, и Гликон скрылся за дверью.
Варий тяжело перевел дух, снова чувствуя тяжкий прилив усталости. Он присел к столу Гликона и стал нервно просматривать бумаги Лео. По крайней мере он мог доказать, как внезапно и без всяких на то причин Габиний утратил интерес к больнице для рабов. И Фаустус несомненно должен узнать о сластях Макарии, чтобы понять, насколько неправдоподобно, что с их помощью он, Варий, убил свою жену. Но что он скажет? Варий постарался отрепетировать про себя свое слово: Ваше величество, я обвиняю исключительно Габиния. Я не знаю, откуда взялся яд. Пожалуйста, разрешите заняться расследованием преторианцам, не доверяйте обычной страже.
Он сидел так почти в трансе, когда наконец вернулся Гликон и, еле заметно пожав плечами, сказал:
