Как только мама ушла, Надежда включила телевизор.
– Посмотри пока новости, – обратилась она к Вею, – а я приведу себя в порядок, потом поужинаем.
– Ты же знаешь, я не ем.
– Ничего, посидишь со мной, мне энергия нужна, чтобы успевать за тобой, ну и мне приятно с тобой общаться, – сказав это, она скрылась за дверью своей комнаты.
«Что я здесь делаю, что я делаю вообще, зачем мне всё это?» – задавался Вей вопросами, на которые не было ответа, вся логика событий и поступков ломалась и не поддавалась объяснению, он поступал противоестественно, алогично. Это вносило дискомфорт в его логические цепи второго уровня и беспокойство в центральный процессор. Его многоуровневое сознание, по аналогии с человеческим, было в смятении.
Вошла Надежда и села рядом на диван, взяла его руку, посмотрела в глаза и спросила:
– Ты чего такой напряжённый? Жалеешь, что встретился со мной?
Его кристаллические логические цепи заискрились разрядами, многоуровневое сознание готово было рухнуть, пришлось принудительно изолировать. «Как, как это биологическое существо так точно определило его состояние? Состояние, в котором он сам-то до конца не разобрался!»
От руки Надежды шло тепло, скафандр передавал весь спектр тепловых излучений, но это тепло, эта энергия была другой. Это было тепло живого существа, но не просто живого, а разумного, совершенно чуждого по устройству и очень близкого по общению.
– Да, Надежда, я чувствую небольшой дискомфорт, – «вот, в угоду ей начинаю говорить неправду», – видимо, это вызвано необычностью ситуации, в которой я оказался.
– А не вызван ли этот дискомфорт тем, что ты на равных общаешься с аборигенным существом с заповедной планеты?
– Возможно, Надежда, и чувствую к этому существу симпатию, что для нас необычно и нелогично, учитывая, что мой внешний вид далёк от твоего идеала.
– Вей, женщины на Земле думают по-другому, в отличие от мужчин.
– Я это заметил.
– Вот и сегодня там, на корабле, вначале я была удивлена и шокирована твоим внешним видом, настолько он необычен и непривычен для моего восприятия, но, пообщавшись с тобой, я его уже не замечаю, он стал для меня естественным, я вижу твоё внутреннее состояние. Я вижу красоту твоей души, я чувствую, Вей, что ты хороший, и меня тянет к тебе.
– Пойдём на кухню, – поднялась и потянула его за руку Надежда.
Этот простой по человеческим меркам жест вызвал у Вея бурю различных оттенков переживаний, которую люди назвали бы эмоциями.
– Посиди со мной или, лучше, перекуси чего-нибудь за компанию, у нас у людей говорят так: если вместе отведали хлеба, значит друзья, – положила себе котлету и приступила, не торопясь, к еде. Настроение было отличное.
– А что такое друзья? – спросил у неё Вей.
– Друзья – это люди, которые всегда готовы оказать бескорыстно моральную и материальную помощь.
– Что такое бескорыстно?
– Значит, не требуя ничего взамен.
Вей задумался на некоторое время.
– Нет, Надежда, мы не друзья, друзья – это слишком просто, здесь что-то другое.
– Ты о чём? – невинно спросила Надежда.
– Я о наших с тобой отношениях, всё так ново, я тебя воспринимаю как часть себя, хотя это противоестественно. Надежда, что бы это могло значить?
– Да, Вей, что бы это могло быть? Или значить? Я сама в растерянности, проговорила она, лукаво глядя на него.
Они сидели на маленькой кухне и пили чай, разговаривая о пустяках.
– Пойдём в комнату, послушаем музыку?
– Пойдём, – согласился Вей, вставая.
– Что поставить? Я хотела спросить, какую музыку – классическую или популярную?
– Надежда, выбери сама, у нас с музыкой не очень: слуховой спектр очень широкий. Мы слушаем музыку окружающего мира.
– А разве сами не пытаетесь сочинять что-нибудь подобное?
– Невозможно написать произведение лучше того, что уже создал высший разум.
– Я не буду вдаваться в философию бытия, тем более я не сильна в этом вопросе, но, всё-таки, пользуясь случаем, спрошу: вы верите в существование Бога или создателя?
– Конечно, Надежда, мы везде видим следы его творения. Вера не предполагает каких-либо доказательств, мы просто верим и всё, а когда встречаем великие следы его деятельности, утверждаемся в своей вере.
– Ну вот и ещё одна общая точка соприкосновения наших цивилизаций!
– Да, действительно, ты права. Несмотря на наши внешние различия и основу жизнедеятельности, набирается всё больше точек соприкосновения. Я даже стал подумывать, что понятие цивилизованности становится для меня относительным.
– Я поставлю медленную мелодию.
Зазвучала тихая музыка. Надежда присела на диван рядом с Веем и закрыла глаза, плывя по волнам звуков. Вей сидел, ощущая всем своим телом, даже сквозь скафандр, горячее тепло Надежды. Та сидела неподвижно. Музыка уводила всё дальше и дальше, в дебри звуков и нот, а Надежда, положив голову на плечо Вея, тихо посапывала, улыбаясь во сне.
Полковник Путов беспокойно ёрзал в кресле: чутьё оперативника, выработанное годами, не давало ему покоя и намекало, что это дело его ребята не потянут. Не потому, что плохие профессионалы, а потому, что мало жизненного опыта, который подсказывал сейчас Путову: «Вставай, езжай в больницу и допроси потерпевших сам». Он встал. «Всё равно не усну, лучше поеду и выясню всё. Не сделаю сам – не сделает никто». Он уже был у двери, когда из кухни вышла Света.
– Ты куда, Серёжа, уже поздно!?
– Поздно, Света, для простых граждан, а для меня всегда лучше рано, чем поздно. Дела, Света, дела, – поцеловал жену и вышел.
Машина уже стояла у подъезда.
– Куда едем, товарищ полковник?
– В больницу, – распорядился он, располагаясь на заднем сиденье.
В больнице его знали все и без проволочек выделили помещение для беседы с потерпевшими. Первым зашёл Гаранин Эдик – безработный, дважды судимый сорокалетний мужчина.
– О, какая честь, полковник, что же я такого сделал, что вы лично прибыли сюда, заставили меня нарушить режим, – ёрничал Эдик, – чистый я, начальник, пришить мне нечего, так что разговора у нас не получится.
Путов не отвечал, гипнотизируя его взглядом.
– Ты чего егозишь, Эдик, неужели хочешь меня рассердить? Может, тебе напомнить историю наших предыдущих встреч?
– Не надо, – тут же отозвался Эдик.
– Вот так-то лучше, вопрос один: расскажи всё, как было, тем вечером, когда вас вырубили. И я уйду, забыв о твоём существовании.
– Начальник, так я же твоим ребятам всё рассказал…
