— Кому, Ладушка? — улыбнулся он и легонько меня
ударил по лицу. Я отлетела в угол и ненадолго затихла. Потрясла головой, встала
и поинтересовалась с улыбкой:
— Тебя никак в чинах повысили? Неужто Ленчик помер и
теперь ты командир? — Парни замерли в дверях и с любопытством пялились на
нас. — Правда ты, а, Мясо? И Ленчик больше не у дел?
— Ох, Ладушка, — покачал он головой, —
храбришься? Валяй-валяй… Я подожду, я терпеливый.
— Воды принеси, пить хочу. И стул. На полу сидеть
неудобно.
— Принесу, красавица моя, все принесу.
Парни продолжали ухмыляться, а Мясо вышел из комнаты.
Вернулся со стулом в одной руке и стаканом в другой. Стул поставил к стене, а
стакан протянул мне, пакостно улыбаясь. Великим психологом быть без надобности,
чтобы понять, что он сейчас сделает, а потому дожидаться я не стала, улыбнулась
в ответ и стакан из его лапы выбила. Он хмыкнул, лицо вытер и посмотрел на меня
так, что кишки свело.
— Ты, зверюга, на себя много не бери, — ласково
сказала я. — Утихомирься и жди своей очереди. И я подожду.
Я на стул села, скрестив руки на груди, и на стену
уставилась. Плохи дела, ох как плохи… Мясо и себе стул принес, сел напротив и
молча пялился на меня. С улыбкой, головка набок, и взгляд мутный. От одного
этого впору завыть в голос, а тут еще парни острить принялись. Не выдержу,
разревусь, тут и конец мне… Хотя, может, и так конец, просто я об этом еще не
знаю…
Время шло страшно медленно. Ноги затекли, а голову
разламывало от боли. Но время я не торопила — ни к чему. А ну как впереди
ничего хорошего?
Вдруг зазвонил телефон, один из парней исчез в прихожей и
через пару секунд позвал Мясо. Тот тяжело поднялся и вышел. Я прислушалась:
отрывистые «да» и «нет» и ничего больше. Попробуй отгадай, хорошо это для меня
или плохо?
Наконец он положил трубку и заглянул в комнату, в глазах
легкая грусть.
— Уезжаю, Ладушка, — пропел, — но ты не
горюй, это не надолго. Скоро свидимся, маленькая.
— Как получится, — усмехнулась я. — Наперед
никогда не знаешь — может, свидимся, а может, и нет.
Он широко улыбнулся, сверкая всеми своими золотыми зубами;
длинный нос, острая морда, как есть крыса, глазки сидят глубоко, но смотрят
весело.
— Свидимся, — заверил он и удалился, чем очень
меня порадовал.
Парни после его ухода почувствовали себя вольготней (не одну
меня его крысиная морда в тоску вгоняла), прикатили два кресла, внесли
журнальный стол и сели в карты играть, но больше пялились на меня. Я смотрела в
стену перед собой и прикидывала: переживет Аркаша такой поворот событий или я
осиротею? Сиротство будет недолгим, но болезненным.
Когда я всерьез решила наплевать на все последствия и упасть
в обморок, чтоб не видеть, что творится вокруг меня, в дверь позвонили. Один из
парней, его, кстати, звали Валеркой, пошел открывать. Так как движения в
прихожей, судя по производимому шуму, было много, а разговоров мало, я поняла,
что пожаловали большие люди, и точно — в комнате появился Савельев Леонид
Павлович, или попросту Ленчик, хотя называть его так в глаза мало кто решался.
Я предпочла обращаться к нему официально, хотя знакомы мы были уже года два и
виделись хоть и не часто, но регулярно.
Ленчик вошел, взглянул на меня и ободряюще улыбнулся, как
врач при виде безнадежного больного.
— Здравствуй, Лада, — сказал он приветливо, но без
излишней фамильярности. Я кивнула и отвела взгляд; парни из комнаты сразу же
убрались и закрыли за собой дверь. Ленчик сел на стул, посмотрел на меня,
наклоняя головку то вправо, то влево, и, улыбнувшись, сказал:
— Повезло Аркаше, ей-богу…
Я удивленно голову вскинула.
— Ты ведь, Леонид Павлович, знаешь: с Аркашей мы
расстались…
— Слышал… значит, не повезло?.. Чего в стену смотришь?
Физиономию мою видеть не желаешь?
Я слабо улыбнулась.
— Напротив. Обрадовалась, что ты приехал. Уважил.
«Шестерок» не жалую, а твой зверюга… как его там? И вовсе мне не по нраву.
— Чем не угодил? — в тон мне спросил Ленчик.
— Ударил меня, паршивец.
— Быдло, — усмехнулся Ленчик и пожал плечами.
— Оттого тебе и рада. Умному-то с дураками маетно.
— Отчего не спросишь, что с Аркашей не поделил?
— Зачем? — удивилась я. — Не мое это дело. Я
в мужские игры не играю, скучно да и опасно.
— А я другое слышал…
— Люди многое болтают, не всему верить надо…
— Это точно, — кивнул он, — но Аркаше лучше
уступить.
— Для меня, конечно, лучше, но решать ему.
— Неужто не боишься? — хохотнул он.
— Боюсь, не боюсь, Аркаша от этого покладистей не
станет, и ты не отпустишь по доброте душевной. Так что мои эмоции не в счет.
— Что верно, то верно, — согласно кивнул
Ленчик. — Сердит я на Аркашу. Думаю, пора ему малость потесниться.
— Ваши дела, — пожала я плечами. — Если не
возражаешь, я в кресло сяду. Спина затекла.
Я поднялась, прошлась по комнате, даже у окна постояла, и в
кресле устроилась. Ленчик, чуть веки прикрыв, за мной наблюдал и улыбался.
— Лада, — сказал с усмешкой, — твой дед
случаем не княжеских кровей?
— Крестьянин Тверской губернии.
— В жизни бы не подумал. Королева, да и только.
Смотреть на тебя одно удовольствие.
— Наверное, — кивнула я, — Мясо то же самое
говорит.
— Он глуповат, но уж точно не слепой…
Ленчик достал сигареты, мне предложил, мы закурили,
поглядывая друг на друга. Слова Ленчика, конечно, ничего не значили. Радоваться
жизни я по-прежнему не могла — не видела повода.
— Ты с Аркашкиным сыном живешь? — вдруг спросил
он. Я посмотрела удивленно, потом кивнула.
— Живу.
— И как он к этому отнесся?
— Кто? Аркаша? Утопиться хотел, еле отговорила.
Ленчик засмеялся и тоже кивнул. Мужик он занятный и, в
общем, мне всегда нравился. По возрасту Аркаше в сыновья годился, но тот его
очень уважал и, подозреваю, побаивался. И правильно делал. С моей точки зрения,
Ленчик был самой серьезной фигурой в городе, в определенных кругах, разумеется.
Я пророчила ему большое будущее.
