Он сел, я включила свет в салоне, чтобы получше его разглядеть,
ну и, само собой, чтоб и он увидел, кто с ним рядом. Дима был хорош. Лет
двадцати пяти, голубые глаза, чувственные губы и улыбка героя американских
боевиков. Еще одним явным достоинством Димы было полное отсутствие наглости: во
взгляде, в улыбке, в манере сидеть.
— Курить можно? — спросил он.
— Можно, — улыбнулась я.
— А вы курите?
— Иногда.
Мы закурили.
— Думаю, они не скоро вернутся, — заметил Дима, но
опять-таки спокойно, без нажима.
— Я тоже так думаю, — согласилась я. — Если
уйдешь, я не в претензии.
— Да нет. Спешить мне некуда. Как вас зовут? Глупо
разговаривать, не зная, как обратиться к человеку, — сказал он, словно
извиняясь.
— Лада. Лада Юрьевна.
Он улыбнулся.
— Имя у вас интересное. Редкое.
— Да, имя у меня редкое. А тебя зовут Дима. Чем занимаешься?
Ничего, что я спрашиваю?
Он пожал плечами.
— На станции техобслуживания работаю, слесарем.
— Нравится?
— Нравится. Я с детства машины люблю. Вот сломается ваш
«жигуленок», приезжайте, сделаю в лучшем виде.
— Да вроде бы миловал бог, пока бегает.
— Новая машина?
— Да.
— Ваша или мужа?
— Моя.
— Я себе тоже машину собрал, полгода возился, но не
зря. Хорошая машина. — Он вдруг запнулся и спросил:
— Вам, наверное, смешно?
— Почему? — удивилась я.
— Ну, я ведь не слепой, кое-что вижу: шуба песцовая,
своя «восьмерка», одно ваше кольцо стоит дороже моей тачки. Муж коммерсант?
— Муж у меня актер, в театре играет. Папа у меня
хороший.
— Ясно. А вы чем занимаетесь?
— В музыкальной школе работаю, детишек учу.
— На пианино?
— Да.
— Руки у вас красивые.
— Руки? — улыбнулась я.
— Об остальном не говорю. Слов нет. Без шуток.
— Спасибо. Мне приятно. Слушай, ты сладкое любишь? У
меня шоколад есть.
— Люблю, — улыбнулся он.
Мы разломили плитку пополам, я быстро свою съела, а Дима от
своей половинки отломил чуть-чуть, остальное протянул мне, вышло это
трогательно и мило.
— В армии почему-то очень сладкого хотелось, —
сказал он, а я спросила, где служил? — и разговор пошел сам собой, точно
мы знали друг друга давным-давно. Когда впереди показалась «БМВ», я даже
ощутила что-то вроде досады.
— Вот и Вовка с вашей подругой. — По Диминому
голосу было ясно, что дружок мог бы и не торопиться. Вова вышел, достал
канистру из багажника и подошел к нам.
— Дима, — сказал Вовка, ухмыляясь, — тебя
Лада довезет, ладно? У меня тут… в общем, доедешь, да?
— Доеду, — ответил Дима. — Лада, воронка
есть?
— Есть, в багажнике. — Я подала ему ключи. «БМВ» с
Вовкой и Танькой укатила, я тоже завела машину.
— Ты где живешь? — спросила я Диму. Он посмотрел
мне в глаза.
— А вы очень торопитесь?
— Да нет. Хочешь, покатаемся?
— Хочу.
— Тогда за руль садись, я, когда болтаю, езжу
неаккуратно.
Машину Дима водил мастерски, вообще смотреть на него было
одно удовольствие. Мы катались по вечернему городу и болтали, пока я не
сказала, смеясь:
— Дима, у нас с тобой опять бензин кончится.
— Понял, — ответил он.
Мы поставили машину в гараж и домой поехали на такси, возле
моего подъезда простились, Дима уехал, а я поднялась к себе, переоделась,
поставила чайник на плиту и стала ждать Валеру. Мысли мои были приятны, и
настроение отличное, выходило, что Танька в этот вечер меня вытащила из дома не
зря.
Утром мы поднялись поздно — по пятницам я работаю во вторую
смену, у мужа репетиция в двенадцать, можно было отоспаться. Я готовила
завтрак, скучала и прикидывала, чего бы мне захотеть. Помучившись немного, я
захотела новую машину. Следовало подготовить мужа.
— Валерочка, — сказала я, — у меня с машиной
что-то. Не заводится.
— Да? — Муж в автомобилях не разбирается, у него
своя «девятка», в ней вечно что-то ломается, муж злится и о машинах говорит
неохотно. — Наверное, зажигание, надо посмотреть.
Тут в дверь позвонили.
— Что за черт, — сказал Валера. — Ни дня без
гостей, — и пошел открывать. Однако голос его мгновенно
переменился. — Аркадий Викторович, — радостно запел он. —
Проходи. Куда пропал? Только вчера тебя вспоминали.
— Ох, Валера, работа в гроб вгоняет, связался с этой
коммерцией, век бы ее не видать. Как вы?
— Нормально, проходи. Лада на кухне. Лада, посмотри,
кто пришел.
В кухню бочком и слегка пританцовывая вкатился Аркаша,
маленький толстый старый еврей, мой любовник.
— Здравствуй, Ладушка, — пропел он и к ручке
приложился.
— Аркадий Викторович, что невеселый?
— Заботы одолели. Чайком не напоите?
— Конечно. — Муж поставил чайничек. — Может,
коньячку? Хороший, армянский.
— Ох, нет, спасибо. Бросать надо коньячок. Сердце
прихватывает.
— Рано тебе на здоровье жаловаться.
— Какое там, Валера, — Аркаша махнул рукой. —
Стар, стар стал, пора на покой, сына бы на ноги поставить.
Аркаша пил чай и лучисто улыбался. Физиономия у него
круглая, как луна, и чрезвычайно добродушная. По внешнему виду Аркаши никто бы
не догадался, что это редкий подлец, жулик и бандит. Они с Валерой пили чай, а
я за ними ухаживала.
— Лада на машину жалуется, — сказал Валера. —
Что-то у нее там с зажиганием.
Аркаша кивнул:
— Посмотрим, пришлю кого-нибудь. А твоя как?
— Не знаю, что с ней делать… Продать надо к чертовой
матери.
