— Ну чем он тебе так досадил? Красавец, здоровья на
семерых, баксов целые карманы… Ну дурак, что ж теперь… Оно и лучше. Ладушка, ты
баба умная, а с дураком всегда проще… Дела идут, и, если рот не разевать, мы с
тобой быстренько все к рукам приберем.
— Я хочу быть вдовой, — напомнила я. — Сыщи
киллера, заплачу любые деньги, лишь бы от этой подлюги избавиться…
— Не ко времени, — жалобно застонала Танька.
— Я тебя предупредила: не хочешь помочь, сама за дело
возьмусь…
— Что, сама стрелять начнешь? — удивилась
подружка.
— Нет, буду любить сильнее и крепче, — усмехнулась
я. — Ревновать начну. Допеку, сбежит сломя голову.
Танька с сомнением покачала головой.
— Бабы на стороне у Лома нет. Мне бы донесли… Я ж
говорю, он свихнулся, ты у него на уме и светлым днем, и темной ночью.
— Вот я его и порадую, — пообещала я Таньке, она
хохотнула и головой покачала.
Оставшись одна, я стала бродить по квартире, составляя план
военной кампании. Подружка была права, Лом окончательно свихнулся: клялся в
любви, шарил по мне глазищами и без конца терся рядом. Никакого покоя. То
звонит, то вдруг заявится, когда его не ждешь и хочешь отдохнуть в тишине, а
тут крутись и изображай безумно влюбленную. Чуть замешкаешься с этой самой
любовью, он уже в глаза заглядывает и подозрительно спрашивает:
— Ладуль, ты чего такая? Настроение плохое?
В целях собственной безопасности я начинала демонстрировать
хорошее настроение и повышенную готовность к любви.
Поначалу я себя утешала, что это должно Лому быстро
надоесть. Но как бы не так. Если продолжать в том же духе, через пару месяцев
выйдет, что одеваться по утрам просто не имеет смысла. Его подарки доставали
меня не меньше его любви, он тащил в дом все подряд, совершенно не думая, нужно
мне это или нет. Подаркам надлежало радоваться, в противном случае Лом грустил
и приставал с вопросами:
— Ладуль, не понравилось? А чего ты хочешь?
У меня был только один ответ: хочу стать вдовой. Танька
отказывалась помочь, а мне такое дело не по силам. Значит, выход один — допечь
Лома ревностью, но и тут Танька права: как на грех, он оказался примерным
семьянином, все его бабы разом куда-то исчезли, даже по телефону никто не
звонил. Но надежды я не теряла.
Если желание есть, всегда найдешь к чему придраться. Я
решила начать в тот же вечер.
Лом явился часов в восемь. Услышав, как хлопнула дверь, я
выплыла из гостиной. Лом полез целоваться. Я не проявила энтузиазма и
поинтересовалась с некоторой суровостью:
— Ты где был?
— В конторе, — удивился Лом.
— Я пять раз звонила, тебя там не было.
— Выезжали по делам пару раз… А чего?
— Ничего. Что за дела?
— Сейчас расскажу… Ладуль, ты чего такая?
— Нормальная. Звоню, тебя где-то носит. Со Святовым
шарахался? У него одни бабы на уме, и ты туда же?
Глаза Лома медленно, но уверенно полезли на лоб.
— Ты чего, Ладуль? Какие бабы? Да мне даром никто не
нужен, век свободы не видать…
— Ломик, — сказала я, повышая голос, — спаси
господи, узнаю что. Мало тебе не покажется…
— Ладуль?.. — завопил он, но я его перебила:
— Мой руки, садись ужинать и рассказывай о делах.
Он потрусил в ванную, вернулся, сел напротив, заглядывая мне
в глаза. Рожа просто сияла от счастья. «Ладно, первый блин всегда
комом», — утешила я себя.
На следующий день Лом бодро отзывался на все звонки, заезжал
домой чуть ли не каждый час и сам звонил без перерыва. Покоя в доме не стало
никакого. Танька веселилась:
— Ломик жутко довольный… Вчера мне жаловался: Ладка
чокнулась, ревнует, шагу ступить не дает, а у самого рожа так и светится, ума
не хватает скрыть свою глупую радость.
— Ничего, — прорычала я. — Это только начало.
Через месяц мне повезло. Звоню в контору, трубку взял
какой-то парень, кто, по голосу не узнала.
— Где Лом? — спрашиваю.
— Здесь.
— Где здесь? — разозлилась я.
— В кабаке сидит.
— С бабами?
Парень замялся:
— Там полно народу, чего-то празднуют.
Я трубку бросила и за пять минут собралась в дорогу. В
конторе меня давно не видели, и потому ребята у дверей малость растерялись.
— Где? — рявкнула я и пошла в зал, на ходу швырнув
кому-то шубу. В самом центре за двумя сдвинутыми столами шло веселье, человек
пять мужиков и четыре девицы, с виду вполне приличные. Лом сидел с краю,
отодвинувшись от стола, нога на ногу закинута, руки на коленях. Жизнью вроде бы
доволен. Я стремительно направилась к нему.
Меня заметили. Лом тоже голову повернул и только собрался
пропеть свое дурацкое «Ладушка», как я, подойдя вплотную, рявкнула:
— Которая из них?
Могу поклясться — Лом испугался.
— Лада, — начал он, разводя руками.
— Кто? — повторила я, переводя взгляд с муженька
на девиц за столом. Все замерли и вроде бы лишились дара речи, в том числе и
любимый, то есть он пытался что-то произнести, но выходило как-то нечленораздельно.
— Не желаете отвечать? — улыбнулась я. — Вам
же хуже, родные…
После этого я ухватилась за скатерть и стащила ее на пол.
Женщины завизжали, мужики начали материться, а я, сказав: «Гуляй,
любимый», — и победно вскинув голову, выплыла из кабака.
Кто-то подскочил с шубой, и, пока я принимала ее из чужих
рук, появился Лом. У меня сжалось сердце — муженек в гневе страшен, а сейчас он
должен гневаться. Увидев его физиономию, я глухо простонала.
— Лада, ты чего, сдурела, что ли? — торопливо
начал Лом, хватая меня в охапку.
— Я тебя предупреждала, — прорычала я.
— Да ты что? У жены Зверька день рождения, я подошел
только поздравить, люди приглашали, вроде не чужие… Выпил рюмку, пять минут
посидел, уже домой собрался…
— Врешь ты все, — рассвирепела я.
— Ну что ты вытворяешь! — всплеснул руками Лом,
чем очень напомнил мою бабушку. — У людей праздник…
— Я тебе не верю, — жалобно сказала я на всякий
случай.
