Лом ошалело замер, выпучил глаза, но кулаки разжал. Я
устроилась в кресле, размазывая слезы и громко вздыхая.
— Ладушка, — побрел он ко мне с видом побитой
собаки. — Ну ты чего, а? Посмотри на меня… Солнышко… Нашла кому на жизнь
жаловаться, а я на что?
Я обняла любимого и уткнулась в его шею.
— У нас свои разговоры, хотела посоветоваться…
— Много толку от твоей Таньки. Ладуль, ты же эти…
таблетки пьешь…
— Не пью давно, — нагло соврала я.
— Ну и не забивай ты себе голову. Ты к врачу ходила?
— Ходила.
— Что сказал?
— Все нормально.
— Вот и хорошо. Про себя я точно знаю, так что реветь
завязывай. Будет тебе ребенок, чтоб мне пропасть.
Разумеется, Лом тут же принялся демонстрировать свою
готовность стать отцом, а я тихо радовалась. Таньке я верила свято: если она
сказала, что я буду вдовой, значит, можно шить черное платье.
Ожидая кончины любимого со дня на день, я отноcилась к нему
с особой нежностью. Хотелось сделать ему приятное, приласкать и вообще
осчастливить напоследок. Лом с видом законченного идиота болтал, как
заведенный, о будущих детях и нашем новом доме. Я слушала его с улыбкой, думая
о том, что новый дом для него будет малость тесноват, но зато надежен и крепок.
Об этом я позабочусь.
Я присмотрела себе платье и решила, что в роли вдовы буду
выглядеть восхитительно. Каждый день звонила Таньке и просила поторопиться. В
конце апреля она пришла и сказала с порога:
— Завтра.
— Правда? — ахнула я, боясь поверить своему
счастью.
— Бабки приличные…
— Заплачу сколько скажет… Танька, что бы я без тебя
делала? — подхалимски сказала я, обнимая ее.
— Вот уж не знаю… В общем, так: поедет завтра Лом в
контору, а возле универмага его будет в двенадцать ждать стрелок. Позаботься,
чтоб он из дома вовремя отчалил, и венок покупай.
— Поверить не могу… — Я засмеялась, кружась по комнате.
Танька взирала на меня неодобрительно.
— Конечно, я за тебя в огонь и в воду, и вообще куда
угодно, но с мужьями так не обращаются.
— Заткнись! — прикрикнула я, потом обняла подружку
и пообещала:
— Вот похороним любимого и заживем как в сказке… Танька
только рукой махнула. Всю ночь я не спала и вдовой себя воображала. Лом сопел
рядом, чмокал губами и ко мне жался. «Неужто его завтра не будет? Чудно…» Я
включила ночник и покосилась на Лома. Больше я этой глупой физиономии не увижу,
голоса его не услышу с дурацким распевом. «Ладушка», — мысленно
передразнила я и засмеялась. Расплата последовала незамедлительно. Лом
проснулся:
— Ты чего, Лад?
— Соскучилась, — улыбнулась я. Лом хохотнул и ко
мне полез, а я подумала: «Ладно, гад, порадуйся напоследок».
Утром муженек поднялся раньше обычного и, бреясь в ванной,
что-то пел. Я нежилась в постели, потягиваясь и улыбаясь. Любимый возник на
пороге, увидев, что я не сплю, ко мне подошел.
— Красавица моя…
— Ты куда так рано?
Он хитро ухмыльнулся и сказал:
— Дела…
— В контору когда поедешь? — насторожилась я.
— Как обычно. — Лом стал одеваться, а я с
облегчением вздохнула: универмага ему не миновать, другой дороги к конторе не
было, место Танька выбрала правильно, и вообще она молодец.
Лом наконец ушел, а я вскочила и стала заниматься всякой
ерундой, пританцовывая и напевая. Потом сходила в магазин и стала готовиться к
праздничному ужину. Кончину муженька следовало отметить. В половине
двенадцатого он позвонил из машины:
— Ладуль, я тебе щеночка купил.
— Кого? — не поняла я.
— Щенка, забыл, как называется… подожди, у меня тут
записано. Вот… коккер-спаниель, смешной такой, рыжий…
— Ломик, — ласково сказала я, — а ты не
знаешь, на кой черт мне щеночек?
— Ну… — замялся Лом. — Я подумал: пока детей нет,
чтоб тебе не скучно было…
«Не надо думать, когда нечем», — хотелось сказать мне,
вместо этого я спросила:
— А кто с ним по утрам гулять будет, ты подумал?
Ненавижу рано вставать…
— Я погуляю, — заверил Лом, — а вечерами
будем вместе в парк ходить… как люди…
Я представила, как мы с Ломом и этим самым щеночком гуляем в
парке, и глухо простонала.
— Ладушка, — опять запел Лом, — чего ты? Он
тебе понравится… маленький такой, кудрявый.
— Ты куда едешь? — всполошилась я.
— В контору.
— Со щенком?
— Так он не помешает, пусть побегает немного, часам к
двум домой приеду.
Мы тепло простились, я постояла возле телефона, перевела
взгляд на часы — без пяти минут двенадцать. Я грязно выругалась и позвонила
мужу:
— Ты где сейчас?
— В машине, — ответил он.
— О господи, на какой улице?
— К универмагу сворачиваю.
— Ну-ка, тормози, — рявкнула я. — Сворачивай
в переулок, там собачий магазин, купишь ошейник, миску и сухого корма для
щенка. Все понял?
— Ладуль, я сначала в контору заскочу, там рядом такой
же магазин…
— Не такой… и щенку в конторе делать нечего, еще блох
подцепит. Сворачивай сейчас же в переулок и не вздумай хитрить.
— Да свернул уже, — проворчал Лом. — Какая
разница, где ошейник купить?
— Если я говорю, что есть разница, значит, есть. И из
магазина сразу домой, я щенка увидеть хочу.
Закончив с Ломом, я позвонила Таньке, хмуро сказала:
— Убирай стрелка, деньги заплачу…
— Что так? — хмыкнула подружка.
— Не твое дело, — разозлилась я, а потом,
разумеется, заревела с досады.
— Что, жалко любимого стало? — веселилась Танька
уже вечером.
Лом был в конторе, а щенок по имени Рокки лежал на моих
коленях.
— В машине находился щенок, — обиделась я. —
Представь, что на его глазах убили бы человека? Это же травма для собаки на всю
жизнь.
