— Да, животное бы это подкосило… Ну что, выпьем за
здоровье Ломика… — Танька подняла рюмку и подмигнула мне.
— Чего ты все лыбишься? — не выдержала я. — С
киллером договорилась?
— Да не было никакого киллера, — вздохнула
Танька. — Знаю я тебя как облупленную, баба ты добрая… Аркаша, царство ему
небесное, был хуже чучела, а ты все равно его любила, а Лом мужик видный, и
кое-какие достоинства у него имеются. А злилась ты оттого, что он силой тебя с
ним жить заставил. Я ж знала, привыкнешь, жалеть начнешь, и киллера придумала,
чтоб ты поскорее дурака валять перестала.
— Подлая ты баба, — с улыбкой покачала я головой.
— А ты эгоистка, — нахмурилась Танька. — Все
только о себе и думаешь, а до меня тебе и дела нет.
— Ты влюбилась, что ли? — насторожилась я.
— Я с любовью завязала, в смысле — влюбляться больше не
хочу, никакого нет в этом толку. Мужики меня не любят, каждый облапошить
норовит. Вот хоть Вовку взять. Чего подлецу надо? А его все из дома тянет.
Только-только отвернешься, бдительность потеряешь, а он уже шасть за дверь… —
Танька вздохнула. — У меня мечта есть.
— Какая? — обрадовалась я. Настроение у меня было
хорошее, хотелось осчастливить Таньку.
— Я хочу построить Империю, — скромно сказала она.
Я слабо икнула и переспросила:
— Что ты хочешь?
— Империю. У всех приличных людей была империя: у
Македонского, Наполеона, у Гитлера и то была. Чем я хуже? Мозгов у меня, может,
поболе будет.
— Ты, Танька, часом не свихнулась? —
поинтересовалась я. — Какая еще империя?
— Обыкновенная. Где мы хозяйки: ты и я.
— Мамочка, — охнула я. — Македонский ей
привиделся… По Индийскому океану тоскуешь? Так слетай по путевке…
— Вот ты всегда так, — разозлилась Танька. —
Как тебе что надо — вынь да положь, а как мне — так обязательно глупость… Я для
тебя что хочешь, а ты малость какую-либо и то сделать не желаешь.
Я застыдилась.
— Какую империю тебе надо? Объясни, — развела я
руками.
— Обыкновенную. Чего ж тут не понять…
— Области тебе хватит? — насторожилась я.
— Мне и города хватит, — заскромничала Танька.
— И то ладно. Хочешь стать мэром? — проявила я
сообразительность.
— Еще чего… мэром. Нашла императора…
Тут я наконец понимать стала и присвистнула:
— Ясно, глупость это… Только в дурацких фильмах крутые
бабы мужиков в «шестерках» держат, нам под себя бандюг не подмять, начнем с
императриц, а кончим подстилками.
— А Лом на что? — хмыкнула Танька. — Лучшей
кандидатуры не сыщешь. Сидит крепко. Во всем городе Лом да Ленчик… А при нем
два серых кардинала, зачем нам наперед лезть. У Лома сила, у нас мозги. Считай,
империя в кармане. И ты делом займешься, а то сидишь пеньком, на войну с мужем
себя растрачиваешь, а муж-то золотой…
— А я все удивлялась, чего ты так о Ломике заботишься…
— покачала я головой.
Мы посмотрели друг на друга, ухмыльнулись, потом и вовсе
расхохотались.
— Ну?.. — спросила подружка.
— Заметано, — ответила я.
Тут как раз явился Лом.
— Ломик, — позвала Танька. — Иди, родной,
выпей. У тебя сегодня никак день рождения?
— Сдурела, что ли? — нахмурился Лом.
— Геночка у нас Лев, — сообщила я, целуя
любимого. — Садись ужинать.
— А я думала, ты сегодня родился, — не унималась
Танька.
— Да отстань ты, дура, — не выдержал Лом.
— Не обращай внимания, — мяукнула я и опять его
поцеловала. — У Таньки настроение хорошее.
— А что у вас за праздник? — спросил Лом, заметно
смягчившись.
Мы переглянулись и захохотали.
— Вы пьяные, что ли? — поинтересовался Лом, глядя
на меня с удивлением.
— Коньяка выпили, Танька с Рокки познакомилась, и они
друг другу понравились. А еще — я тебя люблю.
— Уж это точно, — кивнула Танька. — Все уши
прожужжала, какой у нее муж золотой. Просто слушать противно.
— А ты не слушай, — сказал Лом и поцеловал мне
руку. Тут Рокки сделал пару шагов и оставил после себя лужу.
— Что делает, блохастый, — разозлилась я. —
Наказание, да и только.
— Я уберу, — с готовностью поднялся
муженек, — не злись только. Он маленький, привыкнет…
Он исчез, а Танька головой покачала:
— Господи, что ж с людьми любовь-то делает.
— Кончай Лома дразнить, — сказала я, — коли
быть ему императором, так относись с уважением. Он для нас Геннадий Викторович,
и остальных ослов надо приучать к тому же. К тебе он должен относиться душевно,
так что суетись.
Когда Лом вернулся с тряпкой, Танька поднялась из-за стола:
— Мой, Геночка, руки и выпей коньячку, а я уберу за
вашим блохастым. Буду ему крестной матерью.
Ночью, ублажив Лома по полной программе, я задумалась. Танька,
подлая душа, знала меня хорошо, теперь все мои мысли были о ее дурацкой
Империи.
* * *
На следующий день мы с ней встретились в кафе. День был
солнечным, пластмассовые разноцветные столы вынесли на улицу под полосатый
тент, а в воздухе витала весна. Танька выглядела довольной и чрезвычайно
серьезной.
— Чему нас учат уроки истории? — начала я.
— На какой период мне следует обратить внимание? —
насторожилась подружка, прядая ушами.
— Не стоит залезать в дебри. Возьмем тридцатые годы.
— Европа или отечество?
— Без разницы, — махнула я рукой.
— Ясно. Процессы — дело нудное, — кивнула
Танька. — Значит, «Ночь длинных ножей».
Я уважительно посмотрела на нее.
— Правильно. Прежде чем строить империю, надо в своем
доме навести порядок. Лом должен слушать только нас, а у него прорва дурных
советчиков…
— С кого начнем? — спросила Танька.
