— Дима, я люблю тебя, — закрыв глаза, убедительно
соврала я. — Только жизнь не переиграешь. Я… я беременна. — Он слегка
дернулся, а я продолжила, от души радуясь произведенному эффекту:
— Дима, ты пойми: мне давно не двадцать, и о ребенке я
мечтала, он очень важен для меня, а сейчас и вовсе важнее всего на свете. Дима,
я не могу… просто не могу.
— Господи, Лада, это твой ребенок, твой, значит, будет
мне родным. Никто даже никогда не подумает… вспомни, как мы с тобой в день
свадьбы на юг удрали. Тогда я тоже о всякой ерунде думал, а ты была права. Я
тебя послушал и потом бога благодарил, что ума хватило… поедем, Лада, прямо
сейчас… Поедем…
Вот так незадача.
— Он нас найдет, — не придумав ничего умнее,
сказала я.
— Я этого подлюгу пристрелю и тебя увезу… Я люблю тебя,
девочка моя, радость моя, жизнь моя, я тебя люблю.
Тут он опять набросился с поцелуями, а я совсем растерялась.
Что на все это сказать?
— Дима, ради бога, — взмолилась я, — подумай,
что ты говоришь? Ты хочешь убить отца моего ребенка?
Димка вскинул голову и неожиданно сурово сказал:
— Ты, наверное, забыла, Лада. Я из-за тебя родного отца
убил.
Ответить на это было нечего — уж что было, то было.
— Дима, — начала я туманно, — я виновата, я
знаю… Прости меня, пожалуйста, прости… Все перепуталось у меня в голове, и я
уже ничего не понимаю…
— Ты меня любишь? — спросил он, чуть отодвинувшись
и заглядывая мне в глаза.
Я робко ответила:
— Да.
— Вот и отлично. Поехали.
— Ничего не отлично, — покачала я головой. —
Я рожу ребенка Лома. Он будет расти на твоих глазах, как постоянное напоминание
о его отце.
— Не думай об этом…
— Нет, Дима. Об этом я обязана думать. Потом поздно
будет.
— Хорошо, — усмехнулся он. — Тогда я сделаю
тебя вдовой. Тебе придется уехать.
Я головой покачала:
— Второй раз мне тебя из тюрьмы не вытащить. — Не
грех было напомнить, что он мне тоже кое-чем обязан. — Я не хочу всего
этого… Дай мне в себя прийти и все решить спокойно. Ты же знаешь, я найду
выход. И убивать никого не придется. А уехать прямо сейчас я не могу. У меня с
собой даже паспорта нет…
Он шарил по моему лицу взглядом, силясь отгадать, что со
мной происходит. Я же хотела только одного: остаться в одиночестве, успокоиться
и принять решение.
— Ясно, — сказал он, убирая руку с моего плеча.
— Что ясно?
— Конечно, ты права. Ты должна решать сама. Решай. Но я
хочу, чтобы ты знала: без тебя я не уеду.
Мы помолчали, и я робко спросила, желая сменить тему:
— Где ты остановился?
— В гостинице «Советская».
— Она теперь не так называется, — грустно
улыбнулась я. Гостиничный комплекс с казино, ночным клубом и двумя ресторанами
с некоторых пор принадлежал нам, Димка об этом, конечно, не знал. Я провела
ладонью по его лицу и добавила:
— Я боюсь за тебя, вдруг кто-то узнает… Давай позвоним
Таньке, устроим тебя на ее даче. Вполне возможно, что мне понадобится несколько
дней. Я хочу быть за тебя спокойна.
— Хорошо, — подумав, согласился он.
На счастье, Таньку удалось застать на работе.
— Мне нужна твоя помощь, — заявила я. — Дима
приехал…
— Мать его… — Танька охнула и, помолчав, спросила:
— За тобой явился? С претензиями?
— Он меня любит, — жалобно сказала я.
— Конечно, это я помню. И ты его, да? А ведь в городе
нашему мальчику появляться нельзя. Кто-нибудь особо шустрый заметит, узнает и
донесет Лому.
— Этого я и боюсь.
— Пусть укроется на даче. Местечко просто создано для
того, чтобы там прятались беглые уголовники.
— Танька! — рявкнула я. Димка был рядом и,
конечно, все слышал.
— Говорю, как есть. Где вы сейчас?
— На проспекте Мира, во дворе за магазинами.
— Вот там и ждите. Я минут через пятнадцать подъеду,
сопровожу твоего любимого.
— Не скажешь, что она обрадовалась, — усмехнулся
Димка.
— Она боится, но поможет.
Танька появилась не через пятнадцать минут, а через десять,
с лицом разгневанной фурии.
— Привет, — кивнула Димке. — Вот уж кого не
ждали.
Тот немного растерялся. Такого приема со стороны Таньки он,
как видно, не ждал.
— Мало тебе прошлого раза, когда еле ноги унесли, так
ты опять за приключениями явился.
— Не за приключениями, — буркнул он, — а за
Ладой.
Танька слегка подпрыгнула, начала багроветь и свирепеть и на
меня покосилась. Я скромно потупила глазки.
— Сговорились, значит, — проявила она
догадливость, тяжко вздохнула и, испепелив меня взглядом, добавила:
— Никак опять в бега?
— Хватит болтать. — Я нахмурилась и тоже
продемонстрировала гнев. — Спрячь Димку на даче.
— В подвале запереть? — съязвила она, но, уловив
мой взгляд, тяжко вздохнула и мрачно сказала:
— Поехали, герой-любовник. Укрою.
Я заревела от досады, тоски и беспомощности, Димка кинулся
меня утешать, а Танька маялась рядом и на нас взирала без одобрения и видимого
сочувствия. В конце концов Димка сел в ее машину, махнул мне рукой, и они
отбыли, а я еще немного постояла, глядя им вслед и пытаясь прийти в себя. Потом
отправилась домой. Лом отсутствовал, чему я от души порадовалась. Слонялась по
квартире и размышляла. Рокки, почуяв неладное, путался под ногами, жалобно
поскуливая. «А что с ним делать? — подумала я, глядя на рыжую бестию у
своих ног. — Не могу же я бросить животное? Он будет в отчаянии, а
перемена климата дурно отразится на его здоровье. Нет, я должна думать о
любимом существе… Жаль, что для Димки это не явится серьезной причиной. Ну и
что, у меня своя голова на плечах…» Пока я ломала голову, пытаясь найти выход
из создавшегося неприятного положения, вернулась Танька. Прошла на кухню, забыв
снять шубу, и стала потолок разглядывать.
— Устроила? — спросила я. Она кивнула:
