За пять минут с Ломом произошли разительные перемены.
Могучая грудь заходила ходуном, челюсти сжались, а глаза полыхнули таким
гневом, что мы разом поежились. Чувствовалось, что муженек готов перестрелять
весь город, лишь бы зацепить одного, пока неведомого врага. Пока Лом сжимал челюсти,
мы озабоченно размышляли, осторожно переглядываясь. Человек, устроивший столь
неудачное покушение, стоял к нам чрезвычайно близко и дураком не был. Об
истинном положении дел он был прекрасно осведомлен и иллюзий в отношении Лома
не питал, точно зная, кто в действительности стоит за его спиной. Сам по себе
муженек был ему не опасен, и это тоже наводило на множество мыслей. Вышло, что
синяком я Лома наградила зря.
Само собой, при нем мы это не высказывали, но каждому из нас
было ясно, какие мысли бродят в голове соседа.
— Я эту падлу из-под земли достану, — заявил Лом,
а мы дружно кивнули: доставать надо было срочно.
До нашего дома добирались около получаса. За это время мысли
пришли в порядок, стали появляться и кое-какие догадки. Поэтому я ничуть не
удивилась тому, что произошло дальше.
А произошло вот что. Мы сели в гостиной, все еще исходя
легкой дрожью. Лом принес выпивку и сам выпил стакан водки. Пил так, как пьют
воду, и от этого зрелища у нас свело челюсти. Муж подошел с видом чокнутого
человека и вцепился в мое плечо. В нем ощущалась настойчивая потребность
держать какую-либо часть моего тела в своих руках. Должно быть, так ему было
спокойнее. Мой страх окончательно прошел, остались злость и досада, обращенные
против конкретного человека, не за то даже, что несколько минут назад по его
желанию меня едва не убили, а за то, что я была такой дурой и ему поверила. На
ошибках учатся, и это был хороший урок.
— Давайте подумаем, кто это может быть? — внес
предложение Лом. Жажда деятельности буквально переполняла его.
— Саид, — тихо сказал Костя и посмотрел в глаза
Лому спокойно и твердо.
— Саид, — эхом отозвалась Танька, а я кивнула:
— Саид…
Мы замерли, ожидая реакции Лома и прикидывая, как половчее
объяснить ему, почему мы так решили, и при этом не нанести удар его гордости.
Против ожидания Лом не стал кидаться грудью на защиту дружка. Вызвал охрану и
направился к дверям.
— Ты куда? — вскочила я. Он усмехнулся, а мы
поразились тому, как, в сущности, легко до сей поры могли управлять этой
коброй.
Короче, мы поежились, а Лом сказал с этой своей жуткой
ухмылкой:
— Побеседую с дружком.
— Гена, — заторопилась я, — он от всего
откажется, нужны доказательства…
— Он мне все выложит, — заверил муженек и ушел, а
мы стали ждать, беспокойно прикидывая, что выйдет из этой встречи.
Лом вернулся поздно. Мы с Танькой дремали в креслах, даже
Костя, не выдержав напряжения дня, прилег и закрыл глаза. Лом молча прошел в
ванную и долго мыл руки. Я стояла рядом и смотрела на него, не скрою, со
страхом. Тут он поднял голову и улыбнулся мне. Я подала полотенце, он вытер
руки и обнял меня.
— Что? — робко спросила я, на всякий случай
покрепче прижимаясь к мужу.
— Саид, — ответил он как-то равнодушно.
— Он сознался?
— Еще бы… Болтал как заведенный. Вот уж не думал, что
дружок таким хлипким окажется…
— Он объяснил, почему? — облизнув губы, спросила
я.
— А как же… Меня спасал. Бабы у нас в командирах, а я
вроде на побегушках.
— Дурак он, — вздохнула я.
— Точно. Я б ему многое что мог простить, но только не
тебя.
* * *
Прошло несколько месяцев. Мы с Танькой потихоньку отошли от
дел, мудро рассудив, что теперь мужики вполне справятся без нас. Конечно,
приглядывать за ними стоило, но делать это ненавязчиво. Ничего заслуживающего
внимания за это время не произошло, за исключением того, что я готовилась стать
матерью. Муженек совершенно спятил, носился по дому, перетаскивая мебель,
изводил меня болтовней и вообще здорово действовал на нервы.
В настоящий момент он отсутствовал, и я наслаждалась краткой
передышкой и оттого не обрадовалась Таньке. Она явилась, как всегда, некстати и
бодро поинтересовалась:
— Где любимый?
— Ушел за персиком, — сказала я.
— Что? — не поняла Танька.
Вздохнув, я пояснила:
— У О Генри есть рассказ. Один придурок отправился за
персиком, потому что его жене очень захотелось этот самый персик съесть. Он
немножко пострелял и даже несколько человек отправил в тюрьму, но персиком
разжился. Правда, к этому времени жена захотела апельсин.
— А ты чего хочешь?
— Тишины.
— Ладно, чего вредничаешь? Старается мужик, угождает.
С этим я согласилась.
— Он вычитал, что женщины в период беременности
эмоционально неустойчивы, проявляет понимание.
— Лом книжки читает? — испугалась Танька.
— Да, — кивнула я. — Энциклопедию семейной
жизни. Правда, ее он уже освоил. Теперь у него другая настольная книга — «Вы и
ваш ребенок. Советы молодым мамам».
— Ну и что? — обиделась Танька. — Есть же в
них что-нибудь путное? Ты-то ведь точно советы читать не будешь… значит, надо
Лому быть в курсе, и вообще…
— Вот именно, — вздохнула я.
— Чего чаем не поишь?
— Лень вставать.
— Ладно, я встану. Ломик давно убежал?
— С полчаса.
— Время позднее… — заметила Танька, — а ты один
персик захотела?
— Да.
— Не выйдет. У Лома душа широкая, приволокет килограмм.
— Три, — вздохнула я.
— Что? — не поняла Танька.
— Три приволокет, душа у него и вправду широкая.
— Хочешь, поспорим? — предложила подружка.
— Давай, — пожала я плечами.
На счет широты души моего мужа мы обе дали маху. Лом возник
в кухне в сопровождении двух парней, нагруженных ящиками. Они вышли, потом
опять вошли, ящики прибывали. К персикам добавились яблоки, груши, три ананаса,
вид которых почему-то всегда меня раздражает, вызывая ассоциации с головой
любимого, потом появился виноград, манго, киви… Потом мне стало неинтересно.
Танька сочувственно сказала:
