С другой стороны, Майк, возможно, делал что-то такое, во что не считал нужным посвящать кого бы то ни было еще. Например, ходил к психотерапевту или в церковь, или посещал ассоциацию «Весонаблюдатели» (не сказать, что он толстый), или общество «Анонимные алкоголики» (не сказать, что он пьет), или ходил в стриптиз-клуб с каким-нибудь таким же любителем из своих коллег. Но если так, он скорее бы признался, чем позволил Хоуп страдать, считая, что у него роман на стороне.
Но он отказывается объяснять ей, чем занимается, так же продолжая приходить домой поздно по вторникам и четвергам. Так что факты, по всей видимости, только подтверждают убежденность Хоуп, что он «мутит» с кем-то. Поэтому она и была такой черствой, как я теперь поняла. Поэтому так сурово относилась к Люку. Она переносила на него весь гнев и негатив, который испытывала к Майку.
При этом я чувствовала себя ужасно из-за того, что приходится отказывать сестре.
— Прости, Хоуп, — снова сказала я. — Я просто не могу этого сделать. — Я стала теребить свою салфетку.
— Я знаю почему. Ты бесишься, потому что я раскритиковала Люка. Так? Потому что я сказала не то, что ты хотела услышать.
— Это ни при чем.
— Нет, при чем. Ты вела себя так, еще когда мы были детьми. Ты пытаешься наказать меня.
— Вовсе нет.
Она взяла свою сумочку.
— Ладно, я иду домой. Надеюсь, ты не станешь никому рассказывать то, о чем мы говорили сегодня.
— Нет. Ты знаешь это, Хоуп.
— Да, — безэмоционально сказала она. — Я знаю, что могу положиться хотя бы на твою порядочность — если уж не на поддержку. — Она посмотрела на меня, как Юлий Цезарь на Брута, и ушла.
И вот, чтобы убедить себя в том, что я приняла верное решение, я попробовала представить себе, что делаю то, о чем она попросила меня. Сидя и потягивая эспрессо, я вообразила, как следую за Майком по пятам после работы, пешком, на такси, держась на безопасном расстоянии, надеясь остаться незаметной для него и для всех остальных, учитывая, что телешоу сделало мое лицо известным. Я представила, как он входит в дом своей подружки или в какой-нибудь отель, как брожу поблизости, ожидая его появления, как он наконец появляется со взъерошенными волосами и развязанным галстуком — который, возможно, второпях завязывала Она. Хоуп, без сомнения, понадобились бы фотографии в доказательство. Теперь я представила, как даю ей фото, где они, например, целуются или держатся за руки. Нет, снова сказала я себе. Не пойдет. Я бы с радостью отдала Хоуп мою почку, кровь, костный мозг или банковские сбережения, но я не готова принести ей плохие новости.
Ведь что будет, если она атакует Майка доказательствами — доказательствами, которые добыла я, — и он во всем сознается? Что, если они разведутся? До конца своих дней мне придется жить с осознанием того, что я подтолкнула их к этому. С другой стороны, что, если Майк разорвет отношения на стороне, они помирятся и все будет тип-топ? Отлично, разве нет? Только я буду ассоциироваться у них с периодом, когда их отношения переживали не лучшие времена. Я стану свидетельством того, что их семейная жизнь непрочна. Они отвергнут меня — и Майк в первую очередь. И даже если Хоуп простит его, он почти наверняка разонравится мне — в общем, наши отношения испортятся. Я поняла, что надо держаться подальше от всего этого. И вот я сидела и прокручивала ситуацию в четвертый или пятый раз, попутно размышляя над тем, что могла бы сделать для сестры, когда позвонил Люк и сказал, что заедет за мной. Я заплатила по счету, а затем, чувствуя себя совершенно разбитой, решила попудрить носик перед его приходом. Я спускалась по лестнице, когда увидела, что бар, в котором поначалу никого не было, теперь полон.
Я обратила внимание на молодую пару лет тридцати. Судя по тому, как шумно проходила их встреча, и по шампанскому на стойке, у них было хоть и раннее свидание, но, очевидно, имеющее перспективы. Мужчина улыбался и что-то громко рассказывал, а женщина смотрела на него с интересом и восторгом. Можно было подумать, что он кинозвезда, а она его самая большая поклонница.
Время от времени она слегка трогала его за локоть или запрокидывала голову, демонстрируя свою шею. Язык его тела тоже выражал открытость и позитив. Их колени практически соприкасались. Потом я увидела, что он подался вперед и коснулся ее плеча, затем заскользил рукой по ее руке, едва не тронув грудь, а она одарила его воодушевляющей улыбкой. Эта пара переживала те волнительные отношения, когда зрачки расширяются, а весь остальной мир застывает в ожидании. Она были так увлечены друг другом, что даже если бы я прошла совсем рядом, они не заметили бы меня. Однако, поскольку мы были близко знакомы, я не могла так рисковать. Мне оставалось только маяться на лестнице, раздумывая, что же, черт возьми, делать, когда, с приличествующей в данной ситуации любезностью, Хью разрешил мою дилемму. Он заплатил по счету, помог Шанталь Вейн надеть пальто, открыл перед ней дверь, и они вышли.
Глава седьмая
У всех нас, сестер, проблемы на семейном фронте. Я думала о том, как расстроится мама, хотя и не собиралась ничего ей рассказывать, ведь они с папой в прошлом году отметили сорокалетие совместной жизни. Пока мы с Люком ехали домой, я припомнила, как Хью с Шанталь общались на крестинах. Она, наверное, не первый год влюблена в него. А теперь, словно гиена, почуяв его усталость от брачных уз, пользуется случаем, чтобы подобраться поближе.
Люк не заметил моего состояния — он распалился, рассказывая о Магде, о том, какой она трудный человек, и что ему совершенно незачем было туда приезжать, и что она поступила так только затем, чтобы испортить нам вечер, и о том, что она обидела Джессику до слез, а это просто недопустимо.
— Она даже себя не может контролировать, — возмущался он, пока мы парковались около его дома. — А считает, что может контролировать меня! Так вот — нет!
— Конечно, нет, — отозвалась я, и его мобильный снова затренькал. Он полез за ним в карман.
— Да, Магда, — прошипел он. — Нет, Магда. Да, Магда.
«Давай ври с три короба, Магда». Я решила, что пора воспользоваться его плохим настроением. Когда мы собирались ложиться, я спросила его, не может ли он убрать ее одежду из своего гардероба и вернуть ей. Его зубная щетка повисла в воздухе.
— Не могу, — сказал он. — Это ее только спровоцирует. — Он нагнулся к раковине, а затем сплюнул точно в сливное отверстие. — Она решит, что я отвергаю ее.
— Абсурд какой-то.
— Ну да. — Он начал чистить зубы нитью. — Магда как собака на сене. Она возьмет и скажет Джессике, что я выбросил ее вещи из моего дома, и Джессика расстроится. И потом, разве важно, есть тут ее вещи или нет, — правда ведь, Лора? — Он взял мою руку в свою, а потом подарил мне поцелуй с запахом мяты. — А важно лишь то, что мы вместе. Разве так трудно смириться с этим?
— Вот именно потому, что мы снова вместе, я и не могу смириться. Теперь по отношению к тебе я стала гораздо большей собственницей, чем когда мы встретились впервые. Мне претит даже сама мысль о ее вещах. Кроме того, ведь это не обычная одежда. Я бы не возражала против пары видавших виды треников или застиранного свитера, но она здесь в качестве провокации наоставляла всяких сексуальных вещиц.
