— Стиф какой-то… несчастный, — донеслись до меня ее слова. — Но я, приснаться, и сама в напряжении — пофсюду пестрят заголовки про тебя и эту, эту…
— Лору, — подсказал Люк.
— В опщем, Лук, в моих бедах виноват ты, потому что если бы ты не встречался с этой, этой… Лорой… то у меня со Стифом не было бы никаких проблем.
— По-моему, ты несправедлива, — мило пролепетал Люк, крутя пальцем у виска.
— И кстати, я собиралась тебе скасать, что сегодня свонил этот шурналист, потому что про тебя и эту, эту… твою написали статью. Он спрашивал, что я думаю по этому поводу, когда мы расводимся, а я скасала ему, что не снаю. Я перешиваю за Стифа, и, видимо, перебрала на балу, потому что у меня ушшшасно болела голова и я скасала ему: «Снаете, я тут немного перешиваю. Бес комментариев». Поэтому я не дам гасетчикам пищи для размышлений, даше если ты тругого мнения.
«ТЕЛЕ-ЛОРА УВЕЛА МОЕГО МУЖА! — следующим утром провозгласила «Дейли пост». — ЭКСКЛЮЗИВ! ОТКРОВЕНИЯ БРОШЕННОЙ ЖЕНЫ!» В статье разместили огромное фото Магды в халате, поливающей свои тюльпаны, с подписью: «Смятенная жена переживает предательство». Она, наверное, даже и не подозревала, что ее фотографировали.
«Жена Люка Норта, участника викторины и по совместительству любовника безутешной Лоры Квик, в своем доме в Чизвике поведала нам, какое эмоциональное опустошение она переживает с тех пор, как муж бросил ее ради измученной семейными неурядицами телеведущей шоу «Что бы вы думали?!». «Нет, мы не разведены…» — подтверждает несчастная миссис Норт. А что же она думает о связи своего мужа? «Я немного переживаю», — сказала эта мужественная, благородная женщина. На вопрос о том, как она относится к своей сопернице, миссис Норт, утерев скупую слезу, ограничилась лишь достойными уважения словами: "Без комментариев"».
Я увидела отвратительную фотографию, сделанную накануне, как раз в момент моего разговора с Хоуп, под заголовком: «Загнанная в угол Лора тайком договаривается о встрече». Рядом было фото, на котором Люк целует меня около галереи — «Целуй меня, Квик», — а под ним — фото поменьше, с козами, подзаголовком: «Брошенные малютки».
В шоке от увиденного, я едва не вышла из киоска газетчика не заплатив. Я бросилась домой и прочла всю статью до конца, лишившись дара речи от ярости.
— Я только что увидел, — сказал Люк, звоня из машины. — В гараже. — Он был на пути в «Маджестик», чтобы купить вина для частного показа.
— Я не уводила ничьего мужа — я затаскаю этих людишек по судам, и Магду тоже бы затаскала, если б не знала, что расплачиваться придется тебе. — Я слышала, как тикают его поворотники.
— Это бессмысленно, даже если бы у тебя были те полмиллиона, которые стоит судебная тяжба, потому что это ровно то, что сказала им Магда. Они точно передали ее слова, только в совершенно ином контексте и придав извращенный смысл.
Я услышала, как его машина останавливается.
— Подозреваю, что она в бешенстве.
— Нет, она в восторге.
— С чего бы? Она обожает, когда ее выставляют жертвой?
— Как ни странно — не возражает. Упивается фантазией, что она «брошенная», хотя на самом деле ушла сама. Я поинтересовался, послала ли она им уведомление от юриста с требованием напечатать извинение, а она сказала, что у нее нет намерения опровергать их мнение.
— Ты считаешь, она специально?
— Вряд ли. — Я услышала, как он дергает ручник. — Она не до такой степени проницательна.
— Понятно. Ну что ж, мой день пошел прахом. Теперь это самая что ни на есть страстная пятница. А как твоя?
— Надо отвезти вино в галерею, потом до двух забрать каталоги из типографии. В три привезут Джессику, и вечером она будет у меня…
— А. Ты мне не говорил. Я надеялась, мы увидимся.
— Извини, Магда сегодня уходит, поэтому я сказал, что Джесс побудет со мной.
— А как насчет завтра? Мы встретимся?
— Ну, это вряд ли, потому что я повезу Джессику к моим родителям.
— Да? А вечером?
— Ну, обычно Джессика остается у меня, а с утра в воскресенье мы идем к Магде.
— Как мило! — с горечью заключила я. — Я так рада!
— Будет охота за пасхальными яйцами
[51]
, и Джессика сказала, что хочет, чтобы мы оба были, — оно и понятно, ведь в воскресенье Пасха. Прошу тебя, не сердись, Лора, я этого не вынесу.
— А как насчет воскресного вечера?
— Я постараюсь…
— Или в понедельник?
Повисла пауза.
— Ну… в понедельник мы едем к матери Магды…
— О! Чудесно! Значит, я осталась ни с чем. На весь уикэнд! Просто расчудесно!
— Ну… все так сложно, когда у тебя ребенок. Мне жаль, Лора. Я обещаю, что все компенсирую.
— Почему мне нельзя хотя бы съездить с тобой к твоим родителям? Я бы с радостью увиделась с ними снова, и, может быть, они тоже.
— Конечно, они бы обрадовались — они так мне и говорили, — ты им всегда нравилась. Но Магда с ума сойдет, если узнает, что я возил тебя вместе с Джесс. Я не могу пойти на такой риск.
— Сойдет? Она уже давно сошла. А ты мог бы просто сказать: «Извини, Магда, но я свободный человек и могу включать свою любимую в свое расписание когда захочу».
— Да. Мог бы, и знаю, что должен, и в будущем, обещаю, так и сделаю. Но пока не могу…
— Почему?
— Потому что хочу свозить Джессику в Венецию на майские праздники.
— Ага. А мне ты об этом не говорил.
— Я недавно решил. Один из моих художников женится там, и он пригласил меня, а я подумал, как было бы здорово поехать с Джессикой, и Магда в принципе согласилась — я даже удивился, — так что я не хочу раскачивать лодку. Приходится ступать по яичной скорлупе, Лора.
— Ну да, — грубо отозвалась я. — И при этом безжалостно давить ее.
Я злилась на Люка и на себя тоже за то, что не выяснила его планы на уик-энд заранее. Я даже представить себе не могла, что у него не останется на меня времени, а больше я ничего не запланировала. Хоуп и Фелисити уехали, а у папы с мамой забот полон рот, потому что в Пасху начинается туристический сезон и свободных кроватей у них не окажется. Я поняла, что придется придумать себе какое-нибудь занятие. Сходить поплавать. Почитать. Надо было прибраться в квартире — я забросила ее после воссоединения с Люком. Поэтому в субботу я провела пару часов на Холмс-плейс, бороздя бассейн взад-вперед. Потом отправилась на рынок и накупила всяких цветов. Я устроила небольшой садик — вырвала сорняки и посадила цветы, а затем принялась оформлять фасад. Я стояла у застекленной веранды, рассаживая молодую красную и розовую герань по ящикам на окне, когда увидела, как женщина с черно-белым немецким догом поднимается по ступенькам и звонит Синтии. Полчаса спустя, когда я выносила мусор, они снова появились, на сей раз в сопровождении Синтии, как всегда элегантно одетой, с благодушной улыбкой на лице.
