— Извини. — Я слышала, как он водит карандашом по листу блокнота.
— За день до нашего отъезда она скажет, что считает нашу с Джессикой поездку неудачной идеей, или неожиданно вспомнит что-нибудь, что было запланировано у нее на это время, или решит, что Джессика не совсем здорова, или притворится, что не может отыскать ее загранпаспорт. Я тебя прошу, перестань ерзать. И расслабь немного лицо.
— Не могу. Я пережила слишком большой стресс. Такое ощущение, что мне закачали ботокс и у моего лица теперь постоянно недовольное выражение.
— Ну извини, — сказал он.
— Я уверена, что Магда переживет, — продолжила я. — У них со Стивом, видимо, все заладилось, потому что она ведет себя дружелюбно.
Она по-прежнему звонила ему по пятьдесят раз на дню, с той только разницей, что теперь у нее было желание мило поболтать, а не собачиться, как раньше.
— Пересссвони мне, — елейно наговаривала она на автоответчик. — Мне бы хотелось услышать тебя, Лук…
И он, повинуясь чувству долга, перезванивал; она же, хотя и вела себя вменяемо, не могла не ввернуть в разговор, что счастлива со Стивом, и как у них все хорошо, и какой он успешный/привлекательный/надежный, и как ему удалось найти подход к козам, и так далее и тому подобное. Люк по привычке включал телефон на громкую связь, и я становилась неизменным свидетелем ее тирад.
— Стиф такой добрый, — говорила она. — Я чувствую себя как за каменной стеной — наконец-то.
— Я рад, что ты счастлива, — негромко говорил Люк в ответ.
— О, тебе такое спасибо, Лук! Я очень счастлива. Стиф — просто самечательный человек.
— Я очень рад слышать это, Магда, — снова говорил он. — Ты заслуживаешь этого, и я очень радуюсь за тебя.
— Он пригласил меня на сфадьбу своей матери.
— Как здорово! — лениво отозвался он.
— Это на следующий уик-энд.
— О! Какая хорошая новость! В следующий уик-энд?
— Да. А в субботу вечером будет огромное семейное торшество — все придут в строких костюмах.
— Это отлично, Магда. Звучит заманчиво.
Положив трубку, он осклабился:
— Замечательно. Значит, она не станет изворачиваться, чтобы испортить мою поездку в Венецию. Стив, я тебя тоже люблю, — ухмыльнулся он. — Ты красава, брателло.
— А где вы будете жить в Венеции?
— В отеле «Даниели». Это отреставрированное палаццо около площади Сан-Марко.
— Как мило. Ты уже останавливался там раньше?
Он замешкался.
— Вообще-то да.
— Когда?
— На наш медовый месяц.
— Ясно. Значит, у тебя о нем приятные воспоминания.
— Ну, мы были счастливы тогда, это факт. Хотя и недолго, — добавил он раздраженно. — В общем, это прекрасный отель, правда, дорогой, но я буду баловать Джесс…
— Звучит божественно, — мечтательно произнесла я. Посмотрев на его набросок, я увидела свое обеспокоенное и грустное лицо.
— Я бы очень хотел, чтобы ты тоже поехала, Лора, но мы впервые проводим праздники наедине с Джессикой.
— Ничего. Не надо оправдываться.
— Мы отправимся куда-нибудь вместе. Обещаю, после Венеции все изменится. Раз уж Магда собралась забрать Джессику на лето со Стивом, думаю, она не будет возражать, если я сделаю то же самое с тобой?
— Нет, но скорее всего станет.
— Мы уедем в какое-нибудь великолепное место, — мурлыкал он. — Может, на Крит. Согласна?
— Нет, — сказала я. Он удивился. — В смысле — да, но не на Крит.
— А что ты имеешь против Крита?
— Мы с Ником именно там проводили наш последний отдых.
— А, понятно. Плохие флюиды?
— Печальные. Там мы в последний раз были счастливы. — И совершенно обоснованно счастливы. Но уже спустя месяц все изменилось. Его отец заболел, затем умер, и с тех пор все покатилось по наклонной, завершившись кошмаром перед Рождеством и тем, что было дальше.
— А Корсика? — спросил Люк…
В ту же пятницу Том вернулся из Канады — его синяк теперь стал лимонно-желтого цвета — и подал официальную жалобу на Даррена Силлито в комиссию по жалобам на прессу.
— Десятый параграф Кодекса КЖП запрещает скрытое использование «секретных подслушивающих устройств», — сказал он, вручая мне копию письма. — Этим я и обосновал свою жалобу.
— А как же преднамеренное искажение? — спросила я.
— Это уже сложнее.
— Но они просто чудовищны.
— Я знаю. Однако кодекс допускает, чтобы материал подвергался «редакторскому осмыслению». Я теперь ужасно жалею, что дал тебе добро на это интервью, — добавил он. — Но никто не мог предположить такого результата.
Кроме Синтии, горестно подумала я.
— А как насчет электронных писем с уверениями, что я получу пилотный экземпляр?
— Я спросил юристов «Четвертого канала» — они говорят, принудительно тут ничего не взыщешь, есть пути обхода.
— Понятно. Но он опозорил меня, Том.
— Да. Однако ты действительно серьезно настроена судиться? Это только привлечет еще большее внимание к твоему браку, Лора. Никому бы не пожелал пройти через это.
— Он дискредитировал меня, Том. Унизил перед всеми.
— Может статься, что с этим оскорблением придется смириться. Я, конечно, приложу все усилия, чтобы добыть хоть какое-нибудь извинение через КЖП, но лучше забудь о тяжбах, иначе кончишь банкротом и станешь всеобщим посмешищем. Все эти судебные разбирательства просто… кошмар, — добавил он. Том, должно быть, вспомнил собственный развод. — Так, а теперь позволь мне сменить тему, потому что я должен задать тебе один очень серьезный вопрос, Лора.
Я приготовилась.
— Какой?
Он извлек каталог с образцами ковровых покрытий.
— Которое тебе больше нравится? На следующей неделе начнется отделка, так что сегодня надо определиться. Они вроде как все в наличии, остается только выбрать.
Я стала листать страницы и остановилась на той, где было зеленое в крапинку.
— Вот это, — сказала я. — Зеленый умиротворяет, а именно этого мне и не хватает с тех пор, как я купаюсь в этом дерьме.
— Хорошо, а вот образцы краски. — Я полистала их, поприкладывала некоторые к обветшавшим на вид стенам и выбрала тот цвет, который подходил больше других. — Нам поможет один парень, которого я знаю, Эрни, — продолжал Том. — Он предложил хорошую цену, только вот он очень занят, поэтому собирается этим заняться в понедельник, в банковский выходной. Мы с Диланом перенесем вещи накануне.
— Как там в Канаде?
