При этих словах по лицу филиппинца пробежала тень. Я понял, что зашел слишком далеко. Лицо слуги словно окаменело: видно было, что он раскаивается, что смеялся над своей хозяйкой, и сердится на меня за то, что я подзадоривал его.
— Миссис Кроули букал са луб, — сказал он настороженно. — Она христианка.
— Конечно, — кивнул я. — А как же иначе?
Воцарившееся молчание стало непереносимым, я посмотрел на часы, подавил зевок и спросил:
— Когда, ты сказал, вернутся хозяева?
— Поздно.
Пайк с усилием поднялся; я понял, что мне вряд ли предложат кофе. Слуга собрал остатки ужина в собачью миску, а затем принялся мыть посуду.
— Надеюсь, что не засну и дождусь их возвращения, — произнес я, желая поскорее убраться с кухни. — Пойду, пожалуй, почитаю.
Пайк сказал, что библиотека Артура Кроули находится на третьем этаже, и вызывался проводить меня, как только закончит мыть посуду. Но я заверил его, что сам найду дорогу, поблагодарил за то, что он разделил со мной ужин и поспешил удалиться.
Библиотеку я отыскал без труда. Она выглядела такой же строгой, как и все прочие комнаты в доме, хотя здесь нарочитая простота производила иное впечатление: если гостиная казалась неприветливой, то в библиотеке полки орехового дерева, восточные ковры и глубокие тени, наоборот, вызывали приятные чувства. Я обошел комнату, машинально читая названия книг, тисненные золотом на красивых кожаных переплетах. Собрание было весьма эклектичным: книги по медицине стояли вперемежку с трудами по метафизике и эротическими творениями Анонимуса («Мое оружие натирало вход в ее лоно… а указательный палец правой руки проник в ее разгоряченный фундамент»), издаваемой благодаря стараниям издательства «Олимпия». Две полки были посвящены интересам миссис Кроули — здесь стояли популярные романы и всяческие руководства вроде «Как со вкусом обставить дом» Люси Аббот Троп или «Естественная философия любви» Реми де Гурмон. Вряд ли я мог найти среди них что-то интересное для себя, а потому взял наугад один из медицинских справочников, соблазнившись названием «Иллюстрированная анатомия женщины», но, заглянув внутрь, обнаружил, что все рисунки выполнены с трупов. Запах переплета ударил мне в нос, и мне показалось, что от него разит формалином. Я поторопился захлопнуть книгу, поставил ее на место и решил выбрать нечто более безопасное и не чреватое ночными кошмарами. Мой выбор остановился на печально знаменитом голубом томике «Улисса», который был издан год назад парижским книготорговцем в обход лицемерных французских законов. Я поворошил угли в камине и устроился в кожаном кресле. Мне уже случалось читать рассказы Джойса, но его более пространная и увлекательная проза была мне не знакома. И все же, как и большинство скандально известных книг, эта соблазняла ограничиться чтением лишь самых фривольных отрывков, которые Артур Кроули, увы, не позаботился выделить. Я изо всех сил старался отогнать сон, чтобы дождаться возвращения хозяев, но то и дело клевал носом. Очнувшись очередной раз от дремы, я обнаружил, что рядом со мной у камина расположился пес, но тут мои веки снова отяжелели и окончательно сомкнулись.
Обычно я сплю очень чутко, особенно в незнакомой обстановке; возможно, когда поздно вечером вернулись Кроули, я пребывал в полудреме и вплел их возвращение в мой сон. Увы, я не могу с полной определенностью судить, что происходило на самом деле: мне слышались приглушенные голоса, доносившиеся снизу, звуки тихих шагов, поднимающихся по лестнице, странные серые лица заглядывали в комнату и смотрели на меня словно заботливые родители…
А позже мне приснились другие звуки: в тишине уснувшего дома, когда дедушкины часы прекратили отбивать неизвестный час, мне послышались приглушенные женские — или мужские? — крики; короткие, все убыстрявшиеся всхлипы с каждой секундой становились все настойчивее, а затем, достигнув пика, стали постепенно стихать, пока совсем не смолкли спустя, как мне показалось, целую вечность, и в доме воцарилась тишина.
5
Утром я встретился с хозяевами.
— Мистер Финч! — воскликнула Мина Кроули, вставая из-за стола. Несмотря на то что супруги поздно вернулись с концерта, они встали с петухами и уже заканчивали завтракать, когда я только спустился вниз, разбитый и смущенный после ночи, проведенной в кресле в библиотеке.
Но стоило мне увидеть Мину Кроули, как я и думать забыл о затекшей шее. Не знаю, кого я ожидал увидеть — возможно, невзрачную серенькую церковную мышку в строгом платье. Но Мину Кроули нельзя было назвать невзрачной; это была одна из прелестнейших женщин, каких мне посчастливилось видеть. Впрочем, по меркам того времени, когда предпочтение отдавалось узким бедрам и неразвитой груди и в моде был тип девушки-подростка, помешанной на танцах и занятиях спортом, миссис Кроули вряд ли бы сочли красавицей. Хотя кое-кто и назвал бы ее хорошенькой, как принято выражаться в чопорном кругу учительниц воскресных школ и старых дев. И все же в неярком облике Мины было нечто такое, что одновременно и притягивало взгляд, и заставляло меня отводить глаза в сторону. Одета она была просто, на ней было платье для чая из голубой саржи с кружевным воротничком и легкой вышивкой на манжетах. Не по моде длинные каштановые волосы были отброшены назад и заколоты черепаховым гребнем. Черты ее лица казались открытыми и приветливыми, словно на рисунке пастелью, выполненном в солнечный день в парижском парке студентом-живописцем, который особое внимание уделил глазам, добавив изящные линии в уголках, чтобы передать любопытный и чуть насмешливый взгляд, и чуть смазал кончиком пальца зрачок, чтобы подчеркнуть мягкость и доброжелательность.
— Мистер Финч! — повторила хозяйка приветливо, беря обе мои руки. — Мы с Артуром так рады, что вы согласились быть нашим гостем!
Пожимая вслед за женой мою руку, Кроули добавил:
— Надеюсь, что следующей ночью вы позволите нам предложить вам постель поудобнее.
Если Мина Кроули напоминала мне рисунок пастелью, то Артуру больше бы подошел уголь: он словно весь состоял из острых углов, отбрасывавших густые тени. Глаза доктора были похожи на темные пятна, и, хотя он наверняка брился всего час назад, щетина уже проступила у него на подбородке. Кроули был красив особой аскетичной красотой — высокий и прямой, как сложенный зонт. Как многие стройные мужчины, он носил двубортный пиджак, чтобы казаться солиднее. С годами волосы, которые он носил разглаженными на прямой пробор, не поредели и были такими черными и блестящими, что казались налакированными. Вообще-то я стараюсь сторониться преуспевающих господ, но, несмотря на то что Артур Кроули был человеком состоятельным, обладал приятной наружностью и очаровательной женой в придачу, я почувствовал к нему скорее симпатию, чем отчуждение. Полагаю, этому помог легкий юмор, с каким он приветствовал меня, одарив, как и его жена, радушной улыбкой. Это помогло мне развеять первоначальное впечатление от строгой обстановки докторской квартиры: возможно, смех здесь звучал чаще, чем мне показалось с первого взгляда.
— Мне не хотелось проявить бесцеремонность и сразу завалиться в кровать, — попытался я объяснить, почему провел ночь в библиотеке. — Я хотел дождаться вашего возвращения, но, увы, усталость сморила меня.
