В конце концов часа в четыре я решил, что прогулка поможет мне прояснить голову и успокоить желудок. Я взял перчатки и пальто и спустился вниз. Я подумал, что Пайк обрадуется, если я освобожу его на один вечер от необходимости выгуливать собаку. Дворецкий весьма подозрительно выслушал мое предложение, но все-таки уступил и протянул мне поводок.
Весь следующий час терьер проводил для меня ознакомительную прогулку по окрестностям — от дерева до дерева, не пропуская ни одного мусорного контейнера или пожарного гидранта, даже птичьего помета! Если же не попадалось ничего достойного его отметки, то он просто присаживался и выдавливал пару капель посреди мощеного тротуара. Стоит ли удивляться, что, когда мы наконец вернулись на Спрюс-стрит, мне самому необходимо было срочно освободить мочевой пузырь. Но голова моя, увы, так и не прояснилась, а рези в желудке только усилились.
Когда мы с псом свернули на Спрюс-стрит, я заметил какую-то фигуру у дома номер 2013 и поначалу решил, что это бродяга пришел к кухонной двери попрошайничать. Но это оказался худой и изможденный мужчина с болезненно желтым цветом лица и горящими глазами, в грязной, словно у трубочиста, одежде.
— Привет.
Поводок натянулся в моей руке: терьер тоже заметил незнакомца. Услышав меня, человек поспешно нырнул в тень, а пес принялся лаять и рваться с поводка. Маленький стервец оказался на удивление сильным и буквально тащил меня за собой.
Солнце уже садилось, и улица погружалась в глубокую тень. Хотя вид хилого нищего не вызывал опасений, я вовсе не торопился повстречаться с ним в темноте. Я попытался удержать терьера и снова окликнул незнакомца. Наверное, так же ведет себя человек, когда попадает в лесную чащу, где водятся медведи. Он тоже старается сделать побольше шума, чтобы спугнуть зверя. В дальнем конце улицы внезапно упал мусорный бак, вскоре пес угомонился. Кем бы ни был этот мужчина и какие бы причины ни привели его на эту улицу — теперь его и след простыл.
Пока терьер в последний раз метил угол дома, я задрал голову вверх и увидел окно на третьем этаже. Это было окно той самой комнаты, в которой должен был состояться сеанс. Я разглядел под окном небольшой выступ, который не заметил прежде, когда осматривал дом. Снизу мне трудно было судить, достаточно ли он широк, чтобы на нем мог устоять человек. Надо это будет проверить, решил я, но вовсе не собирался вылезать из окна, поскольку слишком боялся высоты. На самом деле ширина выступа не имела большого значения, ведь взлететь туда с земли мог разве что человек-муха.
Терьер опустил лапу и несколько раз поскреб землю, словно цыпленок. Я потянул поводок и поспешил войти в дом, пока пес снова не увлек меня за собой.
— Господи, Финч! — воскликнул Ричардсон, едва переступив в тот вечер порог дома Кроули. — Да вы похожи на вареную сову! Что вы пили?
Мы собрались в гостиной и ждали прибытия хозяев. Я только что отказался от предложенного Пайком шерри.
— Я ничего не пил.
— Надеюсь, что нет, — проворчал Фокс, разыгрывая из себя строгого учителя. — Полагаю, мне нет нужды напоминать вам, что вы представляете здесь профессора Маклафлина и Гарвардский университет.
— Вам действительно нет нужды напоминать мне об этом, — огрызнулся я и понял: чтобы положить конец домыслам, мне придется скрепя сердце признаться в собственной слабости. Понизив голос, я прошептал: — Видимо, я съел что-то за завтраком. Возможно, это были скрэплы.
— Черт, надо было меня спросить! — рассмеялся Флинн. — Разве вы не знаете, из чего их здесь, в Пенсильвании, готовят?
— Из чего?
— Да рубят всю свинью без разбору, от копыт до пятачка, — один визг только и остается.
Как раз в этот момент Пайк принес канапе и, услышав эту фразу, мрачно зыркнул в мою сторону. Ну вот, подумал я, теперь он расскажет миссис Грайс, что я жаловался на ее стряпню. Если так и дальше пойдет, я настрою против себя всех домашних.
— Добрый вечер, джентльмены, — раздался голос, и все устремили взоры на Артура и Мину Кроули, вошедших в комнату. На Мине было расшитое бисером шелковое платье цвета шампанского. Гребень в тон платью поддерживал замысловатый шиньон. Хозяин дома был в вечернем костюме и походил на дипломата эдвардианских времен,
[16]
этот образ усиливали белые перчатки и трость с серебряным набалдашником. После взаимных представлений мы перешли в столовую. Мне было приятно видеть, что Мина произвела на всех такое же впечатление, как и на меня этим утром. Фокс сделался галантным и сдержанным, Ричардсон из кожи вон лез, поддакивая любой ее фразе, а Флинн пожирал ее взглядом, исполненным откровенной животной страсти. Меня так и подмывало пнуть его как следует под столом.
Артур Кроули, казалось, привык, что мужчины восхищаются его женой, пожалуй, ему это даже нравилось. Когда Пайк внес первую перемену блюд — хрустящие пирожки с зобной железой теленка, а затем холодный суп, называемый vichyssoise,
[17]
который, как гласило меню, являлся созданием шеф-повара отеля «Риц-Карлтон» в Нью-Йорке, Кроули попросил жену рассказать нам о том, как она впервые обнаружила у себя психические способности. Само собой, мы внимали каждому ее слову.
— Я встаю с петухами, — начала Мина. — У меня всегда столько важных дел.
— Конечно, — кивнул Ричардсон, а Фокс добавил:
— В этом нет сомнения.
— На самом деле спиритизмом всегда интересовался мой муж… — продолжала она.
— К большому неодобрению моих коллег-медиков, — вставил Кроули.
Мина сочувственно посмотрела на своего мужа.
— Бедный Артур, ему приходится выслушивать всякие глупости.
— Ну, большинство из них говорится от чистого сердца, — заметил Кроули, махнув рукой. — Я упомянул об этом только затем, чтобы показать: образованные люди зачастую страдают отсутствием воображения. Пожалуйста, продолжай свой рассказ, дорогая.
— И вот, как-то на Рождество к нам приехали моя кузина с мужем. Мы решили шутки ради попробовать устроить спиритический сеанс. И Артур велел Пайку смастерить стол Кроуфорда…
— Это такой специальный стол, который сделан без гвоздей и винтов, — пояснил Кроули.
— Мы провели наш первый сеанс в комнате на третьем этаже. Сегодня мы соберемся там же, — объяснила Мина. — Вряд ли мы ожидали чего-то большего, чем несколько толчков да парочка странных звуков. Но, едва мы выключили свет и соединили руки, нам пришлось испытать не просто дрожание…
В комнате воцарилось молчание, я заметил, что был не единственным, кто и думать забыл о супе.
— Стол начал дрожать почти сразу же, словно неподалеку прошел поезд. Дрожание стало таким сильным, что крышка стола стала биться о наши колени. Я испугалась и потребовала, чтобы Артур включил свет. Но стол не унимался, а когда муж моей кузины попробовал выбежать из комнаты, он кинулся вдогонку, как злой пес…
