— Ну конечно.
— Понимаете, просто он недоволен. Он спал и видел, что его сын станет врачом. Я пытался втолковать ему, что психология сулит не меньше прибыли, чем медицина, объяснял, что люди вроде Брилла и Ватсона гребут деньги лопатой на Мэдисон-авеню…
— Совершенно верно.
— Во всяком случае, я уверен, что, когда он поостынет, все наладится и мне не надо будет из кожи вон лезть, подрабатывая здесь и там.
— Несомненно. Но пока суд да дело… — Маклафлин повернулся на стуле и стал искать что-то в стопке журналов, лежавших на батарее. — Пожалуй, я мог бы предложить вам работу более соответствующую вашим способностям, чтобы вы могли заниматься одним-единственным делом и не разрываться на части.
Обернувшись вновь ко мне, Маклафлин протянул через стол какой-то журнал.
— Вы знакомы с «Сайентифик американ»? — спросил он.
Это было мягко сказано: «Сайентифик американ» был главным чтением моего детства, с тех пор как я проглотил Верна и Уэллса. Там всегда было полно статей о достижениях рентгенологии и картинок с изображениями дирижаблей и мощных локомотивов. Глянцевые страницы журнала питали мое романтическое воображение, и лет в двенадцать я на какое-то время вбил себе в голову, что хочу стать инженером (а временами — воздухоплавателем). Но отец положил конец моим мечтаниям. Он считал, что инженер ничем не лучше торговца. Не думаю, что он встречал настоящего инженера, в лучшем случае продал ему яблоко, когда тот спешил на работу, но это не мешало отцу презрительно относиться к этой профессии. Слесари, вот кем были l'ingegneri для моего отца. Чокнутые изобретатели, неспособные прокормить собственных детей. Поэтому он изгнал «Сайентифик американ» из нашего дома, чтобы этот журнальчик не сбивал с толку его единственного сына, который и без того грозил вырасти лоботрясом.
— Откройте на странице 389, — велел Маклафлин.
Я уже лет десять не держал в руках «Сайентифик американ», и, листая страницы последнего номера — от ноября 1922 года, — с удовлетворением отмечал, что журнал почти не изменился. Здесь были сенсационные статьи о «Самом большом плавучем аэродроме» и «О передаче отпечатков пальцев по радио», а также короткие новости из области гражданского строительства и информация о последних запатентованных изобретениях. Я приободрился, почувствовав, что даже бумага пахнет по-старому: клеем и типографской краской.
Я нашел страницу, которую указал Маклафлин, и прочел под заголовком «Честное предложение для парапсихологов» объявление следующего содержания:
$ 5000 за настоящее спиритическое явление
В качестве своего вклада в развитие парапсихических исследований «Сайентифик американ» выделяет сумму в $ 5000, которая будет вручена тому, кто продемонстрирует убедительные доказательства спиритического контакта… «Сайентифик американ» заплатит $ 2500 тому, кто первым предъявит фотографическое свидетельство парапсихического явления на суд авторитетного жюри и $ 2500 кандидату, который предоставит иные видимые доказательства спиритического контакта. Чисто психические явления, такие как телепатия или слуховые галлюцинации, к рассмотрению не принимаются. Конкурс не затрагивает психологические или религиозные аспекты, а учитывает лишь подлинность и достоверность предъявляемых доказательств.
— Да это же уйма денег! — присвистнул я.
— Верно, — кивнул Маклафлин, — и поэтому редакция «Сайентифик американ» обратилась ко мне с просьбой возглавить комитет, который будет испытывать кандидатов. Не трудно догадаться, что подобная сумма неизбежно привлечет всякого рода сомнительных личностей.
И кто их за это осудит? Будь у меня две с половиной тысячи долларов, я бы зажил по-человечески, да еще бы автомобиль купил — причем не какую-нибудь подержанную колымагу, а новенький спортивный «пирс-эрроу» с бархатными сиденьями и электрическим стартером. Обладатель подобного авто всегда будет желанным гостем на фривольных вечеринках, столь порицаемых нашим факультетским капелланом. Жаль только, что я весьма скептически отношусь к паранормальным явлениям, а то бы мигом одолжил где-нибудь спиритическую доску и сам примкнул к конкурсантам. Но, может, я хоть как-то могу подзаработать на этом деле?
— Вы что-то говорили о работе? Маклафлин кивнул.
— Мне нужен помощник. Как раз такой, как вы.
— Боюсь, я не совсем понимаю, какие мои способности вы имеете в виду.
— Профессор Блэктон сказал мне, что вы из тех, кто умеет управляться с паяльником. Это верно, Финч?
— Полагаю, что да, — признал я. — Я смастерил реостат для его будущих экспериментов. Что-то касающееся четкости визуального восприятия при различном освещении.
— Отлично.
— Но вы наверняка найдете сотню студентов-выпускников на инженерном факультете, которые справятся не хуже.
— Вы что, пытаетесь отговорить меня взять вас на работу, Финч? — Маклафлин удивленно вскинул брови.
— Нет.
— Хорошо, потому что я уже принял решение.
Маклафлин склонился над столом и сквозь прицепленные на нос очки посмотрел на какие-то цифры, записанные на факультетском бланке.
— Итак. В большинстве случаев вы будете заняты лишь несколько часов в неделю, но порой ваши обязанности потребуют всего вашего времени. Зарплата остается одинаковой при любых условиях, при этом вам будет позволено пропускать некоторые занятия. Надеюсь, этого достаточно, чтобы убедить вас не покидать Гарвард, — верно, Финч?
Я не знал, что ответить. В конце концов я просто кивнул.
— Отлично.
Мы обсудили кое-какие административные вопросы, и, не успел я опомниться, как беседа была окончена. Мы пожали друг другу руки. Провожая меня до двери, Маклафлин неожиданно спросил:
— Могу я задать вам личный вопрос, Финч?
За пятнадцать долларов в неделю он был волен интересоваться даже тем, как часто я мастурбирую, и я бы не скрыл от него правду.
— Вы были воспитаны в религиозной семье?
— Мои родители католики.
— Истовые?
— Я был служкой у алтаря.
— Вот как.
Мне показалось, что Маклафлин придает слишком большое значение моему ответу, и поспешил добавить:
— Не по своей воле.
— Само собой разумеется! — кивнул он, словно его позабавил мой ответ, и задал новый, не менее странный вопрос.
— Скажите, а вы по-прежнему регулярно посещаете службы?
— Я не переступал порога церкви с похорон моей матери.
— Понятно.
Мы достигли двери кабинета и остановились по разные стороны порога. Маклафлин поблагодарил меня за то, что я не отказался отвечать на столь личные вопросы, еще раз пожал мне руку и пожелал спокойной ночи. Он почти закрыл дверь, но все же решил сказать напоследок:
