— Не надо его провоцировать, ничего хорошего из этого не выйдет, — буркнул Фокс. — Духи редко появляются, если чувствуют напряжение в круге.
«Чепуха, — подумал я. — Нашего, наоборот, хлебом не корми, дай поскандалить».
— Как долго мы станем ждать, прежде чем объявим сеанс несостоявшимся? — спросил Ричардсон.
— Если потребуется — всю ночь.
— Черта с два! — проворчал Флинн. — Давайте проголосуем.
— Флинн прав, — поддержал Фокс. — Все, кто за перенос сеанса, скажите «да»…
— Нет! — рявкнул я. — Он здесь. Я чувствую его присутствие.
— А я чувствую только, что правая сторона моей задницы затекла, — пожаловался Флинн.
— Позвольте вам напомнить, что среди нас дама, — проговорил Фокс.
— Да она нас не слышит, — возразил Флинн. Кажется, он был прав. Мина сидела рядом со мной и дышала ровно и глубоко, рука ее была на несколько градусов холоднее моей.
— Я говорил о молодой леди, которая ведет записи.
— Ладно, — проговорил Флинн и, обращаясь к диктографу на подоконнике, извинился: — Прошу меня простить, сестренка.
— Итак, мы собирались проголосовать по поводу…
— Я завершил вашу грязную охоту, — выпалил я в темноту, предпринимая последнюю отчаянную попытку выманить брата Мины. — Я нашел отель «Либерти».
— Мои поздравления, парень, — раздался знакомый голос из темноты со стороны подоконника. На этот раз он звучал слабее, чем обычно.
Показалось это мне или я и вправду разглядел силуэт в углу детской?
— Итак, — проговорил Уолтер, — славное местечко, верно?
— Не вполне.
— Ах вот как? А я думал, что такой любознательный паренек, как вы, будет в восторге от возможности познакомиться с тем, как живет другая половина человечества.
— Вы имеете в виду «лучшую половину»?
— Поосторожнее, парень, и у стен есть уши.
Кроули! Но мне не надо было напоминать, что шурин Уолтера слышит все в соседней комнате. Последние несколько часов я провел, расхаживая по библиотеке и размышляя, как упомянуть о Стонлоу во время сегодняшнего сеанса, не выдав при этом Мину. Но потом разругал себя за то, что пытаюсь защитить женщину, которая, по всей видимости, водит за нос и меня, и «Сайентифик американ». Но поскольку я еще не решил, кто она — жертва или злодейка, я старался действовать осторожно, заводя разговор о ее бывшем муже.
— Я встретил в «Либерти» вашего старинного приятеля.
— Я предполагал, что это случится, — отозвался Уолтер. — Как он?
— Умирает.
Он безразлично хмыкнул.
— Неделя-другая и, думаю, он отправится в лучший мир.
— Сомневаюсь, — возразил Уолтер. — Сидящие на игле весьма живучи.
— О ком это они? — прошептал Фокс, но Ричардсон велел ему замолчать.
— Тише, Малколм, пусть говорят.
— А вы не очень-то сострадательны, — заметил я.
Теперь Уолтер перешел на новое место — около граммофона.
— К чему сочувствовать тому, кто сам себя губит, парень? Я повидал немало красивых молодых людей с оторванными челюстями.
Граммофон снова захрипел и медленно заиграл какой-то танец. Казалось, музыка доносилась с вечеринки в саду, на которую никто из нас не был приглашен. Я представил, как Уолтер стоит там в своем темном смокинге и одним пальцем вертит пластинку.
«Прекрати! — приказал я себе. — Никого там нет!» И все же он был там, я услышал его голос.
— Какой бы горькой ни показалась вам участь нашего приятеля из «Либерти», не забывайте, что он сам выбрал свою судьбу.
— Похоже, он так не считает, — заметил я. — Напротив, он убежден, что стал жертвой ужасного преступления.
— Не сомневаюсь, что он думает именно так.
— А мне тоже прикажете так считать? — спросил я.
Он задумался.
— Он, конечно, не невинная овечка, но, полагаю, вы достаточно пожили на этом свете, чтобы понять: все имеет две стороны, а истина лежит посередине. Вот только не знаю, хватит ли у вас опыта, чтобы распознать ее, когда она вам откроется.
— А что это может быть? — насторожился я.
— Всему свое время.
Он произнес это шепотом, почти мне на ухо. Мурашки побежали у меня по спине. Я глубоко вдохнул, чтобы дать сердцу возможность вернуться к нормальному ритму, и попытался сдержать дрожь в голосе, задавая следующий вопрос:
— Но, если так, почему вы хотели, чтобы я нашел этот отель?
— Вы не оставили мне выбора, — отвечал Уолтер уже не так дружелюбно. — Вы бы продолжали это ваше инквизиторское разбирательство до тех пор, пока от моей сестры осталась бы лишь лужица молока.
— Это не инквизиция, а научное исследование.
— Полноте. — Он едва сдерживал свой гнев. — Это самая настоящая «охота на ведьм». Только вместо публичной казни вы позволите распять ее прессе. Да вы уже это начали. Неужели вы полагаете, что в таком небольшом городе, как этот, люди не смогут вычислить, кто на самом деле эта «Ведьма с площади Риттенхаус»?
— Мне казалось, вы говорили, что не получаете газеты?
— Сукин ты сын.
В центре круга раздался ужасный треск, будто кто-то уронил наковальню. Наши стулья подскочили на месте, я приготовился к нападению, но все обошлось.
— Мне следовало вас самого повесить! — прорычал Уолтер.
— Так сделайте это!
Я услышал, как разом открыли рот мои коллеги.
— Я устал от вашей болтовни, — наседал я. — Вы лишь пускаете пыль в глаза. И всегда готовы оскорбить. Но когда дело доходит до доказательств — чего-то вещественного, такого, что мы бы могли использовать, — то лучшее, на что вы способны, — это несколько ветхозаветных трюков, годных лишь для развлечения гостей.
Раздалось ворчание, похожее на отдаленный гром или рычание большой кошки, а затем Уолтер предупредил:
— Ты бы поостерегся, парень. Не выводи меня из себя.
— Знаете что? — Я едва сдерживался. — Мне кажется, что вы лишь делаете вид, будто хотите, чтобы это исследование закончилось. Похоже, вам нравится быть в центре внимания и вы довольны тем, что расплачиваться за все приходится вашей сестре. — Произнеся это, я вдруг запнулся, словно впервые услышал это слово: «сестра». — Да Мина вам такая же сестра, как мне, — накинулся я на обманщика.
— Это твое мнение как эксперта, парень?
— Нет, это мнение Стонлоу, — бросил я с вызовом.
На миг показалось, что в детской внезапно упало давление воздуха. В повисшей тишине Фокс спросил:
— Кто такой этот Стонлоу?
