— Я скажу Фредди, что хочу отправиться за покупками, — объяснила Мина и пообещала ждать меня в отеле через полчаса.
Через двадцать минут Мина переступила порог номера, окинула взглядом крошечную комнату и узкую постель и заявила, что у меня вполне «уютное» жилье.
— Темновато, — сказал я, закрывая за ней дверь, — но, по крайней мере, здесь нам никто не помешает.
Мина в мгновение ока освоилась в комнате, подошла к окну и распахнула занавески. Она неодобрительно изучила открывавшийся вид (или скорее его отсутствие) и небрежно заметила:
— Что ж, постараемся представить, что мы в открытом море.
— Что?
— На «Аквитании», — пояснила она, позволяя мне снять с нее пальто. — В нашей миленькой каюте под палубой. В первую ночь вы ужасно страдали от морской болезни, но теперь пообвыклись и уже твердо стоите на ногах.
— Куда же мы плывем?
— Все равно. Главное, что мы вместе. — Она поправила расстегнувшуюся пуговицу на моей рубашке и, подняв глаза, спросила: — А куда бы ты хотел отправиться, дорогой?
— После Рено
[46]
я бы выбрал местечко попрохладнее.
— Рено?
— Мы провели там прошедшие шесть недель, — пояснил я беспечно, — пока ждали развода от Кроули.
Мина нахмурилась, недовольная тем, что я не захотел играть по ее правилам.
— Нет никакой нужды отправляться в Рено, ведь мы только играем.
Теперь, когда я заговорил о Кроули, он тоже стал участником нашей маленькой компании. Я смотрел, как Мина стягивает перчатки — палец за пальцем — и кладет их на пальто, лежащее на кровати. Она открыла расшитый бисером портсигар и достала сигарету.
— Вы курите?
— Только когда волнуюсь, — объяснила она, оглядывая комнату в поисках спичек и обнаружив коробок на тумбочке у кровати. — Обещайте, что не проговоритесь об этом мужу. Он этого не потерпит.
— В настоящее время мы с ним нечасто разговариваем.
Я зажег ей сигарету.
— А почему? Расскажите, — попросила она.
Она присела на краешек кровати, скрестила ноги и прижала одну руку к животу, словно защищаясь от того, что я мог ей сказать. Заметив это, я стал сомневаться, стоит ли мне быть откровенным, как я собирался, и так ли уж благороден мой порыв, как мне казалось изначально. Я собирался поведать Мине правду так же, как иные дарят женщинам букеты цветов или драгоценные подарки: больше мне нечего было ей предложить. Но, с другой стороны, теперь, когда я заманил ее в гостиницу, пообещав открыть правду, было бы жестоко передумать. И я все ей рассказал.
— Если вы спросите мужа, он скажет, что причина в том, что произошло вечером в пятницу, — начал я, — но на самом деле его разозлило то, что я сделал накануне днем.
— А что же вы сделали?
Я посмотрел ей прямо в глаза и сказал:
— Я разговаривал с вашим бывшим мужем.
На какой-то миг мне показалось, что Мина смутилась, словно засомневалась, верно ли меня расслышала.
— Как?.. — Но тут я увидел по ее лицу, что она все поняла; она сама ответила на свой вопрос: — Уолтер.
Я кивнул.
— Он решил, что мне важно встретиться со Стонлоу и выслушать его точку зрения.
— Вероятно, — произнесла Мина безучастно, рассматривая ногти на руке, державшей сигарету. — Мой брат всегда был излишне заботлив, с самого детства. Он превозносил нашу мать, а когда она умерла, его обожание перешло мне по наследству. Иногда мне казалось, что оно меня душит… — Она посмотрела на меня. — У вас есть братья или сестры?
Я покачал головой, и Мина нахмурилась, словно сожалея, что это различие между нами усложняет взаимопонимание. Она начала свой рассказ.
— Уолтер ужасно бесился, если кто-то из молодых людей выказывал мне знаки внимания. Он не был силен в драке, но это не останавливало его. Он приходил домой весь в крови, словно старый кот, и лишь урчал, когда я промывала его раны. Как-то он чуть не сбил соседского мальчишку на нашем старом «обурне». Отцу с трудом удалось уговорить родителей мальчика не подавать на брата в суд. Со временем Уолтер перестал преследовать моих злополучных ухажеров, а пытался совратить их… — Она посмотрела на меня. — Простите, я вас не шокирую?
— Нет.
— Хорошо. Потому что в моем брате не было ничего шокирующего. На самом деле он был очень старомоден. Он не мог смириться с моим разводом. — Она поднесла сигарету к губам, запрокинула голову и втянула дым. — К чему я все это рассказываю? Да чтобы вы не верили всему, что рассказывает мой брат.
— Я все еще не знаю, верю ли я ему вообще.
Если выражение удивления и обиды, появившееся на лице Мины, было лишь притворством, то она, несомненно, обладала актерским талантом не меньшим, чем у Элеоноры Дузе. Но, хотя ее глаза и увлажнились, а подбородок задрожал, она не пролила ни одной слезинки. Внезапно Мина поднялась с места, раздавила сигарету в пепельнице, стоявшей на тумбочке у кровати, и взяла пальто и перчатки.
— Я просто дура, — произнесла она взволнованно. — Простите меня. Просто я решила, что раз вы встретили Уолтера… Я и подумать не могла, что вы мне все еще не доверяете…
— Подождите, Мина, — сказал я, удерживая ее за плечи и поворачивая к себе.
Но я не смог продолжить, потому что она перебила меня:
— Вы, верно, считаете меня ужасной женщиной.
— Я никогда так не думал.
— Тогда что же?
— Я… — У меня во рту вдруг пересохло. — Я не знаю.
При этих словах ее лицо сморщилось, и она больше не смогла сдерживать слезы. Сквозь рыдания она взмолилась:
— Пожалуйста, пожалуйста… скажите, что мне сделать, чтобы убедить вас, что я не обманщица. Я сделаю все, что вы скажете…
Я привлек ее в свои объятия, и она спрятала лицо у меня на груди. Я проговорил ей в макушку:
— Вам незачем убеждать меня. Я больше не занимаюсь изучением ваших способностей.
— Но вы единственный, чье мнение мне важно, — проговорила Мина. — Единственный, кто важен для меня. Должен быть какой-то способ убедить вас поверить мне.
— Возможно, такой способ есть.
— Но какой?
— Позвольте мне подвергнуть вас гипнозу.
Мина насторожилась.
— Зачем?
— Чтобы расспросить о вашем брате.
— Но я и так готова рассказать вам все, что вы захотите узнать.
Я упрямо покачал головой.
— Под гипнозом люди более откровенны. Они менее скованны, меньше следят за тем, что говорят…
