Естественно, беря пример с тех моралистов, которые, если застукать их в борделе, будут говорить, что пришли туда, дабы постичь всю скверну мира, серьезная печать «раскрутила» ягодицы Казини с комментарием, что, дескать, нехорошо было их фотографировать. Но в глубине души редакторы радовались: столько драматических новостей отягощают другие страницы, что нужно как-то и развлечь читателя.
1995
Как дать новость о новости, что новости не подлежат вторичной переработке
Я уже говорил в других «картонках» о той манере, которая широко распространена в итальянской периодике, – публиковать статьи, где сообщается, что в такой-то газете напечатана или будет напечатана такая-то статья. Будто нарочно, «Эспрессо» заранее распространил заявление для печати, где излагалось содержание моей следующей «картонки». Заранее публиковать обзор следующего номера или содержание отдельных статей – обычная практика; читателю журнала А может оказаться полезной небольшая колонка, в которой излагается краткое содержание газеты Б. Но вот накануне выхода «Эспрессо» мне позвонили из другой газеты и попросили высказаться по поводу моей статьи (которая должна была появиться), где я как раз сетовал о том, сколь часто одна газета заимствует статьи, опубликованные в других.
Я, естественно, ответил, что поскольку я критиковал именно эту порочную практику, то не вижу причины ее поддерживать, а кроме того, довольно-таки странно, что меня просят высказаться по поводу моей же статьи, ибо: (а) глупо повторять по телефону то, что я уже написал (на самом деле позвонивший мне журналист втайне именно на это и надеялся); (б) вряд ли я позволю собеседнику насладиться сенсацией, заявив, будто нагородил в своей статье гору чепухи; (в) было бы вульгарно, если бы я пустился в неумеренные похвалы самому себе. Тогда журналист спросил меня, как это я, сетуя, что газеты заимствуют друг у друга материалы, сам написал статью о газете. Чтобы закончить беседу, я заявил, что человеку свойственно ошибаться. Однако этот эпизод подвигнул меня на то, чтобы разъяснить некоторые вещи, сами по себе элементарные, но не очевидные для всех. Происходит путаница между критикой, неизбежным подхватыванием громких новостей и «заимствованием». Неизбежный подхват происходит, когда специальный корреспондент газеты А сообщает, будто найдено золото Донго
[180]
; понятно, газета Б не станет молчать об этой новости, разве что, быть может, попытается наверстать упущенное и пошлет своего корреспондента прояснить некие подробности, о которых не говорится в первом репортаже. А критика – это когда Чернини в газете А нападает на статью Белини в газете Б.
А что понимать под заимствованием? Приведу пример. Знаменитый писатель Чернини публикует в «Мондадори» потрясающий роман («Проклятый замок»), где описывается целый ряд таинственных злодеяний, а в конце обнаруживается, что убийцей был дворецкий. Знаменитый писатель Белини может опубликовать в «Риццоли» книгу под названием «Две стороны нарратива Чернини», в которой пересказывается роман Чернини и говорится, что это – шедевр, или, наоборот, осуждается и стиль, и нарративная структура, и идейное содержание. Это называется литературной критикой. Но если Белини опубликует в «Риццоли» другую книгу под названием «Проклятый замок», начав ее словами «как написано в только что вышедшем романе Чернини», засим переписав роман Чернини слово в слово (ну, может быть, немного подсократив), это уже не будет ни литературной критикой, ни самостоятельным повествованием. Не будет это и плагиатом, поскольку источник сразу же обозначен, но это определенно будет заимствованием.
Можно привести вариации на тему: Монтале публикует стихотворение: «Везде – зло жизни, от него нам не уйти, / бурлит ручей, засыпанный камнями, / и т. д.», а другой поэт публикует следующее стихотворение: «Вчера Монтале, вставши на пороге, / прочел при мне простые эти строки…» – и далее по тексту, все стихотворение Монтале. Это не поэзия и не критика поэзии, а способ поживиться за счет чужого труда.
Когда мы можем утверждать, что газета грешит заимствованием? Предположим, в «Герольд Канталупо» поступает опровержение от советника Фантоцци, гласящее: «Ваш корреспондент приписал мне высказывание: “советник Филини – идиот”. Заявляю, что в глаза не видел вашего корреспондента и отродясь не произносил ничего подобного». Корреспондент отвечает внизу страницы (да еще и дерзает подписаться!): «Мы принимаем к сведению опровержение советника Фантоцци, но я должен заметить, что позаимствовал из “Курьера Монтегроссо” его недвусмысленное заявление о том, что в рассуждениях советника Филини мало смысла».
Бог с ним, с интервью в «Курьере Монтегроссо», подлинное оно или нет; не будем копаться в том, насколько изменилось пресловутое высказывание, перетекая из газеты в газету. Дело в другом: мы ждем от журналиста, чтобы он бесстрашно отправился в путь на поиски самой последней и свежей новости (может быть, даже с опасностью для жизни), а он признается, что сидит за столом и прочесывает газеты недельной давности! И вполне может быть, что «Герольд Канталупо» с глянцевым приложением стоит вдвое дороже, чем «Курьер Монтегроссо». Но тогда я и подпишусь на «Курьер Монтегроссо», а тебя больше не стану покупать.
Разница между критикой способа представления новостей в печати и простым передиранием новости, которая подается как полученная из первых рук, уже никем не ощущается. Мне кажется, это болезнь журналистики. Один компетентный человек сказал мне, что газеты, в которых практикуется такой подход, хорошо продаются (и уж наверное, имеют меньше затрат). Если это – критерий, которого следует придерживаться, я умолкаю.
1995
Мизансцена нерешимости
Мы частенько задаемся вопросом, почему это все политики новой формации кажутся сборищем дилетантов, от которых не ждешь ничего хорошего; сегодня они отрекаются от того, что говорили вчера, и меняют мнения и союзников от одного выпуска новостей к другому, так что начинаешь по-новому ценить загадочные улыбки Андреотти
[181]
, молчание Моро
[182]
, тайные советы на трансатлантических теплоходах и перифрастические шедевры отцов республики. Среди политиков новой формации многие явились в парламент, не пройдя, как это было при Первой республике, тяжелую школу партийной работы или мелкую должность в местной администрации, однако же нетрудно увидеть, что Новый Стиль, на который мы так сетуем, уже пленил и тех, кто прошел сквозь огонь и воду. А раз нельзя приписать новое поветрие личным несовершенствам, значит, дело в среде.
